Главная » Алфавитный каталог авторов » П » Региональные Конфликты на Постсоветском пространстве

В. Ф. Пряхин

Региональные конфликты на постсоветском пространстве

Региональные конфликты на постсоветском простран­стве (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). — М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д», 2002. — 344 с., цв. вклейка.

Федеральная программа поддержки книгоиздания России

В монографии рассматриваются локальные конфликты, со­путствовавшие прекращению существования Советского Союза — грузино-абхазский, грузино-осетинский, нагоряо-карабахский, приднестровский, таджикский. Прослеживаются специфика и общие черты в их генезисе и процессе урегулирования.

Излагается авторская гипотеза взаимосвязи рассматриваемых конфликтов с аналогичными конфликтами в других регионах, а также в целом с глобальными проблемами современности.

Высказана идея о необходимости нового типа организации международного сообщества как для урегулирования локальных конфликтов, так и для упреждения глобальных вызовов, чреватых самоуничтожением человечества.

Книга адресована преподавателям и студентам, занимающим­ся локальными конфликтами, а также широкому кругу читателей.


СОДЕРЖАНИЕ:

• От автора
• Общие симптомы. Вместо введения
• Кровавое руно Колхиды:
  1. Грузия и Россия
  2. Грузия и Южная Осетия
  3. ОБСЕ и Южная Осетия
  4. Грузино-абхазское урегулирование
  5. Краткая история грузино-абхазского противостояния (1989—1992)
  6. А правильный ответ все-таки есть
  7. Выводы

От автора

Думать о смысле зачастую считается предосудительным. Философские размышления на эту тему принято считать спутником деградации социальных структур, будь то Древний Рим или Российская империя.

Но если Бог хочет наказать — он лишает разума... Наступа­ет момент, когда нравственные ориентиры поведения человека становятся осознанием им смысла своего бытия, непременным условием его выживания и будущего преобразования как носи­теля разума во Вселенной.

Такой момент настал. Цивилизация достигла уровня технологической развитости, за которым она должна или усовершен­ствовать материальный носитель разума — человека, или погибнуть,. Пришло время взглянуть на окружающий мир и угрожающие ему вызовы в целом. В конечном итоге любое научное познание, независимо от конкретной области исследования, имеет смысл лишь тогда, когда служит добру, способствует моральному совершенствованию человека.

Это неблагодарная с точки зрения меркантильных рыночных интересов работа невозможна без определенной доли само-жертвования и бескорыстной поддержки со стороны той части общества, которую в народе принято называть «люди добрые». Упомянуть имена всех людей, в той или иной степени оказавших содействие автору в написании этой книги, просто невозможно. Их слишком много. Но некоторые «стержневые фигуры», способствовавшие появлению данной книги на свет, должны быть Упомянуты в качестве ее заочных соавторов.

Слова признательности и глубокого почтения автор прежде обращает к Alma Mater— профессуре и преподавателям поколения Московского государственного института международных отношений, содействовавших его формирова­нию как человека и исследователя: В.И. Антюхиной-Московченко, А.А. Ахтамзяну, Ф.Д. Волкову, К.В. Вощенкову, А.Я. Грун­ту, Д.В. Ермоленко, В.М. Ерохину, В.С. Иванову, А.И. Кирилину, И.В. Козьменко, Н.И. Лебедеву, Н.Н. Ливенцеву, Г. Меликсетову, С.В. Молодцову, Б.С.Николаеву, А.И. Пушкашу, Г.Л. Романову, А.С. Сидорину, С.Л. Тихвинскому, В.Н. Фирсовой.

Десятилетие работы в Управлении по планированию внеш­неполитических мероприятий отечественного МИДа позволило автору приобщиться к большой группе ученых, сочетавших практическую дипломатическую работу с научными исследова­ниями. Среди них — В.Л. Исраэлян, Л.Н. Кутаков, Р.С. Овинни­ков, В.Ф. Петровский, Ю.Н. Рахманинов, Р.А. Сергеев, А.В. Сергиев, И.П. Севостьянов, О.Ф. Соловьев, А.И. Степанов, И.Г. Уса­чев. Отдельно упоминаем имя Л.И. Менделевича, не имевшего ученых степеней, но опиравшегося в своей деятельности на глу­бокие разработки как общественно- так и естественно-научного характера. Ему автор особенно признателен за то, что подготов­ленный им доклад о воздействии современных информационных технологий на международные отношения был обсужден на засе­дании Коллегии МИД СССР 27 января 1989 г.

В своей работе над темой конфликтов автор опирался на со­веты и консультации многих практических специалистов, непосредственно вовлекавшихся и вовлеченных в их урегулирова­ние. Это чрезвычайные и полномочные послы Российской Феде­рации и послы по особым поручениям Н.М. Грибков, А.С. Зай­цев, В.Н. Казимиров, Ю.Е.Карлов, В.С.Китаев, Ф.Н. Ковалев, В.И.Колотуша, Г.В.Лихачев, М.В.Майоров, В.И.Макаров, Л.Д.Миронов, И.В.Морозов, А.С.Новожилов, В.Л. Олеандров,  В.С. Шишов, Ю.А. Юкалов.

Лучшие годы жизни автора, когда и был подготовлен к пуб­ликации предлагаемый читателю труд, связаны с участием в повседневной деятельности Постоянного представительства Рос­сии при Организации по безопасности и сотрудничеству в Евро­пе. Постоянным представителям России послам А.Ю.Алексее­ву, О.Н.Белоусу и Ю.В.Ушакову, постоянным представителям стран СНГ при ОБСЕ послам В. Садыхову (Азербайджан), И. Табибяну (Армения), В.А. Гайсенку и В.Н. Фисенко (Белоруссия),  Л.Микеладзе (Грузия), С.Турсунову (Казахстан), К. Баялинову и А.Джекшенкулову (Киргизия), П. Даскалу и Р.Греку (Молда­вия), X.Зарипову (Таджикистан), Б.Бердыеву и В. Кадырову (Туркменистан), Я.Иргашеву (Узбекистан), Н.П.Макаревичу и В.С.Огрызко (Украина), председателям Постоянного совета Ор­ганизации по безопасности и сотрудничеству в Европе Ю. Штефан-Бастль (Австрия), А. Коберацкому (Польша) и Л. Бота (Румыния), Ж. Де Лима Пиментелю (Португалия), а также всем уважаемым коллегам по совместной работе в Вене — огромное авторское спасибо.

Если этой книге в какой-либо степени будет сопутствовать успех, то упомянутые ученые и дипломаты имеют право в пол­ной мере разделить его с автором, но они ни в малейшей степени не несут ответственности за возможные ошибки и недостатки работы.

Автор выражает благодарность ученым, представителям ес­тественных наук, помогавшим ему в подборке материалов для глав, посвященных философским оценкам уровня научно-тех­нического прогресса — академикам Б.В. Раушенбаху, Н.М. Эма­нуэлю, профессору Е.Б. Бурлаковой, доктору биологических на­ук Л.А. Гаврилову, кандидату медицинских наук Т.Л. Наджоряну и С.А. Стебакову. Отдельно в этом списке хотел бы упомянуть имя подвижника российской науки кандидата биологических наук Л.В. Комарова, возглавившего первую в отечественной на­уке лабораторию по практическому исследованию проблем ис­кусственного увеличения видовой продолжительности жизни и пригласившего автора для выступления на втором всесоюзном симпозиуме по этой проблеме.

В философской части автор использовал работы И.В. Бесту­жева-Лады, И.В. Вишева, В.Ф. Правоторова, А.И. Ракитова, Б.Ф. Славина, Г.С. Хозина.

Отдельно слова признательности адресуются доктору фило­логических наук С.Г. Семеновой, познакомившей автора со многими недоступными ему ранее аспектами учения великого рус­ского мыслителя Н.Ф. Федорова, на заре XX в. заложившего ос­новы и нормы подлинно человеческого мировоззрения и поведе­ния для третьего тысячелетия от Рождества Христова.

Е.А. Крашенинниковой автор благодарен за ценные мысли и информацию о судьбе федоровского учения в СССР.

Большое влияние на формирование исследовательского процесса оказал летчик-космонавт, кандидат технических наук В.И. Севастьянов, которому автор также выражает признатель­ность за помощь и поддержку на сложном витке жизни.

Философские мысли автора и тех, кто оказывал ему со­действие, во многом противоречили официальной идеологии. Ее представлял академик И.Т. Фролов. Эти мысли родились в борьбе с отстаивавшимся этим ученым мужем толкованием (псевдомарксистским, по нашему мнению) вопросов личного и индивидуального бессмертия человека. Но истина рождается в споре и сравнении. Поэтому мы не можем не сказать слов бла­годарности и в его адрес, тем более что, как это следует из сносок, мы использовали фактический материал из его публи­каций.

Автор также выражает благодарность венгерским ученым, помогавшим ему на ранних этапах исследования, в особенности профессору Высшей политической академии Дьёрдю Санто, по­четному доктору Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова Шандору Радо, а также профессорам Ило-не Бабирак, Имре Пенеру, Дьёрдю Пинтеру.

В подборке литературы по теме книги на завершающем этапе работы автор опирался на помощь австрийских коллег д-ра Йозе-фа Штайнера (Австрийская национальная библиотека), д-ра Евы Берман (Институт этнографии Венского университета, д-ра Хал-лер (Австрийский институт конфликтологии).

Отцу Ги Теунесу, редактору католического журнала «Диа­лог» (Кигали), с которым автор имел удовольствие личного об­щения во время работы в Руанде, — благодарность за содействие в подготовке первой на Африканском континенте публикации об учении Н.Ф. Федорова.

Нами упомянуты здесь лишь ученые, с которыми автор имел честь и удовольствие лично общаться в практической рабо­те или по кругу научных интересов.

Помимо этого нельзя не упомянуть о тех ученых, с которы­ми мы не были лично знакомы, но труды которых использовали.

И, last but not least  мы благодарим кандидата педагогичес­ких наук Г.А. Мишину за дружескую помощь и содействие, без которых публикация данной книги была бы невозможна.

Выражаем также признательность М.Б. Вишневской за со­веты и помощь в работе над настоящим изданием.

Вена. 1 мая 2001 г.


Общие симптомы. Вместо введения

Каждый больной стонет по-своему. Каждый из региональных конфликтов на пространстве СНГ имеет свою специфику и характерные черты.
Конфликт в Таджикистане, например, является конфликтом внутри одной нации и одной страны. В его происхождении велика роль традиционного противоборства между региональными клановыми группировками. Это конфликт с четко выраженной идеологией — противостояние светской и экстремистско-религиозной моделей государственности.

Противостояние в Абхазии в числе прочих специфических особенностей включает преобладание воинственного титульного национального меньшинства в провозглашенном им образовании, из которого вытеснено нетитульное национальное большинство.

Южная Осетия дает пример деликатной этнической проблемы, когда одна небольшая национальность оказалась в силу нелепой игры истории разделенной между двумя суверенными государствами.

Исключительно сложный клубок противоречий являет собой нагорно-карабахский конфликт, в котором на фоне богатой предыстории скрестились интересы двух этносов как внутри одного государства, так и между их государственными образованиями.

Единственный «европейский» на пространстве СНГ приднестровский конфликт развивается в наиболее цивилизованных рамках. Его активная фаза, несмотря на ожесточенность противостояния, свойственную всем конфликтам на пространстве СНГ, характеризовалась наименьшим числом жертв и материальных разрушений. Здесь сильно ощущается светский идеологический раздел между правыми и левыми в традиционном советском толковании этих понятий. В большей степени, чем к урегулированию других конфликтов, к нему проявляет внимание международное сообщество, в частности, через Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

При всем разнообразии специфических черт все региональные конфликты на постсоветском пространстве имеют общее происхождение и многие общие черты.

   Во-первых, это коллапс советской политической, военной, экономической и идеологической системы, в течение семи десятилетий обеспечивавшей стабильность на этом пространстве. Все усилия международного сообщества, в том числе в рамках ООН и ОБСЕ, по урегулированию кризисных ситуаций в Таджикистане, Грузии, Нагорном Карабахе и в Приднестровье заключаются, по своей политической сути, в поисках замены советского фактора стабильности.

   Во-вторых, исключительная сложность урегулирования, снискавшая им в ОБСЕ репутацию «замороженных». После сравнительно быстрого (при активном российском содействии) прекращения активных фаз в первой половине 90-х годов эти конфликты, как сложные динамические системы, перешли в устойчивое состояние гомеостаза, в котором без внешнего воздействия могут пребывать еще неопределенно долгое время.

   В-третьих, в постсоветских локальных конфликтах весьма значительно присутствие мировых глобальных проблем. Это прежде всего растущий разрыв между мировыми полюсами бедности и богатства, демографический взрыв и неконтролируемое изменение этнодемографической структуры человечества, вызовы новейших технологий, терроризм, наркотрафик и многое другое, в чем мы видим проявления общего кризиса международного сообщества как системы.

Мир, полагаем мы, приблизился к определенной роковой черте в своем развитии, за которой он должен сделать выбор — либо осознать себя единым целым, либо погибнуть.
При таком подходе к постсоветским конфликтам ясно, что их стабильное долгосрочное урегулирование собственными местными силами не только сложно, но и невозможно. Более того, становится очевидной и общность их происхождения с некоторыми другими конфликтами на пространстве ОБСЕ, прежде всего конфликтами на территории бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославии. Ведь образование СФРЮ во многом являлось следствием тех же самых факторов мировой политики, что и образование СССР — сталинской национальной политики и послевоенных разделов мира сначала в Версале, а потом «большой тройкой» в Ялте.
Задолго до окончания «холодной» войны в Европе (и не только в Европе) возникли другие очаги межэтнической напряженности и сепаратизма, которые весьма схожи с конфликтами на постсоветском пространстве.

Наиболее долгим и поучительным среди них является арабо-израильский конфликт на Ближнем Востоке, который приобрел новые пространственные и функциональные составляющие в лице Ирака и Ирана. Примирившись между собой, эти страны являются сейчас новыми мощными противниками Израиля с четко обозначившимися претензиями на создание собственных потенциалов оружия массового уничтожения.
Далек от разрешения конфликт греческой и турецкой общин на Кипре, являющийся своеобразным обратным слепком нагорно-карабахского.
Примеры длительных кризисов в Северной Ирландии и Стране Басков показывают, что ожесточенность — отнюдь не исключительно восточная черта в межэтнических и межконфессиональных столкновениях, а высокий уровень экономического и научно-технического развития не гарантирует от сепаратизма и более развитые в экономическом отношении страны. Яркое подтверждение тому — Квебек, перипетии вокруг которого характерны для всей послевоенной истории Канады, хотя, к счастью, они и не деградировали в столь трагичные формы, как все другие выше перечисленные конфликты. Их общая черта — уникальное бессилие национальных государств и международного сообщества противостоять центробежным тенденциям, взламывающим зафиксированные, казалось бы, навеки государственные границы. Эти конфликты отражают одну глобальную дезинтеграционную тенденцию в развитии современного мира, следствием действия которой явился, в частности, и распад Советского Союза.

Эта тенденция обозначилась задолго до 90-х годов XX в. Еще в конце 50-х видный представитель школы политического реализма в американской историографии международных отношений Уолт Ростоу в своем исследовании «Соединенные Штаты на мировой арене» называл диффузию власти (количественное увеличение «центров эффективной силы») основополагающей тенденцией развития международных отношений после Второй мировой войны, действующей помимо субъективной воли политических деятелей.

У.Ростоу не конкретизировал введенное им в оборот понятие «диффузия власти». Он и не мог детально проанализировать охватываемые им явления на международной арене. За этим процессом скрывается одна из составляющих развития международного сообщества как большой динамической саморегулирующейся системы. Диффузия власти при таком системном подходе к ней представляется проявлением действия второго начала термодинамики Рудольфа Клаузиуса для сложных систем в сфере политической борьбы и государственного строительства.

Действительно, коль скоро международное сообщество и человечество в целом представляют собой замкнутую систему (до сих пор, несмотря на все усилия астрофизиков и специалистов других отраслей знания, каких-либо следов разумной жизни в космосе не обнаружено), на нее распространяется и закон о неизбежном возрастании энтропии при неравновесных процессах до
максимума1.
Поскольку сама по себе энтропия представляет собой меру вероятности пребывания системы в данном состоянии, то цивилизация, как и весь окружающий ее материальный мир, обречена на деградацию, так как наиболее вероятное ее состояние есть хаос, беспорядок и отсутствие информации как меры порядка. Иными словами, Р. Клаузиус в понятиях термодинамики прочитал закон политологии, сформулированный основоположником немецкой классической философии И. Кантом применительно к гражданскому обществу: «Состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние (Status Naturalis); последнее, наоборот, есть состояние войны, т.е. если не беспрерывные враждебные действия, то постоянная их угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено».

Разумеется, действие центробежных тенденций в развитии современного миропорядка сочетается с не менее сильным подчас действием тенденций центростремительных и резким увеличением взаимозависимости современного мира. Повсеместно растут объемы промышленной и сельскохозяйственной продукции, производимой с участием кооперационных связей, увеличивается воздействие на мировую экономику транснациональных корпораций, создаются и развиваются региональные центры мировой экономики в Западной Европе, Северной Америке, Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Но во взаимодействии центростремительных и центробежных тенденций последние парадоксальным образом господствуют над первыми. Процесс разложения национальных государств опережает процесс формирования региональных центров наднациональной власти. Ярким примером тому является возникшее после развала Советского Союза Содружество Независимых Государств. Внешне намного более благополучный Европейский союз также не составляет исключения: ослабление национальных государственных аппаратов в его рамках опережает процесс формирования общеевропейских институтов реальной власти.

Наиболее опасной составляющей глобального кризиса цивилизации как раз и является кризис структур, обеспечивающих нормальное функционирование всех форм общественной организации как на национальном уровне, так и на уровне международного сообщества. Прежде всего речь идет о государственных структурах. Как пишет известный немецкий ученый-глобалист, соиздатель журнала «Цайтшрифт фюр Организацьонэнтвик-люнг» Кристоф Лаутербург, в период усиливающейся борьбы за распределение общественных благ, политической нестабильности и растущей преступности было бы неплохо позаботиться о функционирующей государственной структуре. В действительности, однако, налицо прямая противоположность этому. В западных демократиях господствует повсеместная аллергия в отношении государства. «Хозяйственные круги и экономически ориентированные политики усердно ведут дело все более открыто и безудержно к целенаправленному демонтажу государства».

Неспособность национальных государств и международного сообщества в целом противостоять глобальным вызовам политического и неполитического характера объясняется глубоким кризисом государственности, ослаблением традиционных структур субординации, на протяжении веков удерживавших людей в определенных рамках дисциплины и самоограничения. Побочным продуктом ослабления государственности и одновременно фактором, способствующим ускорению разложения традиционных гражданских структур, является глобальная криминализация общества на национальном и интернациональном уровнях. На этом общем стебле глобальной криминализации пышно распустились ядовитые цветы и созрели горькие плоды местных национальных и интернациональных мафиозных структур, питающих всепожирающий огонь этнических конфликтов на местах.

Имеется не так много достоверных данных, которые бы достаточно полно характеризовали очертания глобальной угрозы криминализации мировой экономики, реальное воздействие мафиозных структур на международное сообщество. Некоторое представление об этом дают следующие отрывочные данные из отчета Международной программы по контролю над наркотиками ООН за 1997 г. Согласно этому отчету Каймановы острова с населением в 30 тыс. человек являются седьмым по величине депозитарием мирового капитала после Великобритании, США, Франции, Германии, Швейцарии и Японии. В этом государстве зарегистрировано 550 банков с общим объемом вкладов 430 млрд. долл. Однако лишь 17 из них имели физическое присутствие на островах, что делало невозможным осуществление в отношение них мероприятий по контролю за отмыванием доходов криминального происхождения. Весьма вероятно, что значительная часть этой сумму, более чем вдвое превышающей валовой внутренний продукт России в 1999 г., имеет криминальное происхождение.

Диффузия власти сама по себе не является чем-то новым в международных отношениях и в истории национальных государств. Интеграционные и дезинтеграционные циклы периодически сменялись в жизни всех известных регионов и государств. Но нынешний дезинтеграционный цикл качественно отличается от тенденции к феодальной раздробленности европейского средневековья или других схожих этапов в истории цивилизации. Ее особенность заключается в том, что одновременно коренным образом меняется суть понятия безопасности в целом и международной безопасности в частности.

Еще сравнительно недавно, констатировал на начальном этапе глобальных изменений в международных отношениях академик Е.М. Примаков, упрочение безопасности и укрепление обороноспособности были, в частности, для руководства бывшего СССР синонимами. «Сегодня такие оценки и интерпретации явно недостаточны, неточны. При сохранении всей важности повышения обороноспособности Советского Союза на первый план выступают политические средства обеспечения его безопасности».

Именно неспособность руководства бывшего Советского Союза оценить глобальные изменения в содержании понятия безопасности явилась одной из причин его развала. В то же время США и их союзники выбрали правильную стратегию в «холодной» войне, ориентировавшись, в том числе и в рамках ОВСЕ, на гуманитарные и экономические аспекты обеспечения безопасности.

Если раньше под безопасностью понимались прежде всего безопасность международная, степень возможностей национальных государств отстаивать свой суверенитет и защищать территориальную целостность, то сейчас понятие международной безопасности все чаще воспринимается в гуманитарном аспекте как понятие личной безопасности граждан, использующих государства для достижения своих целей. Безопасность людей все менее отделяется от безопасности государств. Безопасность политическая все более становится одной из составляющих универсального понятия безопасности наряду с другими составляющими — экологической, этологической, демографической, технологической, информационной и др.

Сам характер этих угроз претерпел существенные изменения и ныне каждая из них представляет серьезную опасность для всего международного сообщества. К ним в полной мере относится характеристика, высказанная профессором Гарвардского университета М. Мандельбаумом применительно к глобальной угрозе ядерной войны: если раньше войны угрожали отдельным государствам и системам культурных ценностей, то угроза мировой ядерной катастрофы впервые поставила человечество перед угрозой всеобщего самоуничтожения. «Разница между прошлыми войнами и глобальным ядерным конфликтом, — писал М. Мандельбаум еще в начале 80-х годов, характеризуя ситуацию «ядерного пата» в отношениях между сверхдержавами, — есть разница между разрушением и аннигиляцией, между окончанием эпохи и концом человеческой культуры».

Угроза ядерной войны в масштабах международного сообщества с окончанием «холодной» войны отнюдь не исчезла. Как отметил в одном из своих выступлений в конце апреля 2000 г. генеральный секретарь Организации Объединенных Наций К. Аннан, эта угроза сохраняется, так как множится число так называемых околоядерных государств, увеличивается риск распространения ядерного оружия.

Нынешнее преобладание центробежных тенденций над центростремительными совершенно ново по своему качеству. Глобальная диффузия власти как специфическое проявление действия второго закона термодинамики в области политической борьбы и государственного строительства сопровождается глобальными вызовами самому существованию цивилизации во всех областях человеческой деятельности.

Начиная с 50-х годов по мере взвинчивания гонки вооружений и развертывания информационно-коммуникационной технологической революции международное сообщество вступило в этап развития, на котором все более ощущается воздействие качественно новых глобальных вызовов. Как говорится в докладе специалистов ИМЭМО РАН, подготовленном в 1995 г. по итогам прогностического исследования, рост народонаселения на земном шаре опережает расширение возможностей его жизнеобеспечения. Возрастание потребностей производства и потребления обгоняет развитие альтернативных ресурсов взамен быстро истощающихся источников сырья и энергии. Промышленный и научно-технический прогресс оборачивается катастрофическим ухудшением состояния среды обитания на нашей планете.

А между тем эти вызовы поистине вселенского масштаба не  получают адекватного ответа. Практические действия государств, даже когда они предпринимаются на скоординированной основе, по своему характеру, объему и темпам явно не соответствуют неумолимо нарастающим глобальным угрозам. Сроки их перерастания в критическую фазу представляются, вольно или невольно, как достаточно отдаленные, а приоритет отдается решению неотложных задач сегодняшнего дня. Даже самые благополучные, богатые государства скупо выделяют средства для предотвращения всеобщих бедствий, не говоря уже о менее обеспеченных странах. Преобладает стремление обезопасить прежде всего себя в пределах своей национальной территории, в лучшем случае в пределах региона. Недостает ощущения общей ответственности за сохранение и продолжение самой жизни на Земле.

Такова реальность, и едва ли можно ожидать коренных изменений в прогнозируемой перспективе, несмотря на прогрессирующее обострение глобальных проблем. Инерция вялого и согласованного реагирования на них может оказаться сильне рациональных побуждений к эффективным совместным действиям даже в чрезвычайных ситуациях. Потребуется, вероятно возникновение непосредственной и неотвратимой угрозы (вместо нынешней «ползучей опасности») катаклизмов гигантского размаха, чтобы решение глобальных проблем превратилось не деле в приоритетное направление международного сотрудничества. «Но тогда, — говорится в исследовании российских учёных, — может оказаться поздно».
Таковы общие симптомы заболевания. Попробуем теперь проследить за их развитием на конкретных «пациентах».



Глава 3

Конфликты в Грузии. Кровавое руно Колхиды

В «сухом» остатке

Цена кровавых разборок, обагривших в начале 90-х годов черноморские пляжи Абхазии и цветущие долины Южной Осе­тии, была исключительно высока. В Абхазии до заключения в мае 1994 г. Соглашения о прекращении огня и разъединении сил погибло около 7 тыс. человек, 200 тыс. граждан (преимущест­венно грузины) вынуждены были покинуть места традиционно­го проживания. Ущерб, нанесенный этой республике, по неко­торым данным, составляет около 65 млрд. долл..

Конфликт в Южной Осетии привел к гибели 2 тыс. человек. С начала вооруженного противостояния в Южной Осетии местные миграционные службы зарегистрировали 12742 бе­женца и вынужденного переселенца, в основном из внутренних районов Грузии. На февраль 1997 г. их оставалось 5018 человек; многие из-за тяжелого социально-экономического поло­жения в республике вынуждены были уехать в Северную Осе­тию и другие регионы Российской Федерации. По оценкам экс­пертов, всего Южную Осетию покинуло более 30 тыс. ее граж­дан — около трети всего населения на начало вооруженного конфликта.

И сейчас, некогда процветавшие в экономическом и куль­турно-политическом отношениях регионы повергнуты на уро­вень средневековья, экономика парализована, люди влачат жал­кое существование, годами не получают ни пенсий, ни зарплат, а имеющиеся скудные ресурсы обращаются на военные нужды.

В 1998 г., например, совокупные военные расходы, ассигнован­ные правительством Абхазии по линии республиканских минис­терств обороны и внутренних дел, составили астрономическую для республики сумму — 15,2 млрд. руб.( неденоминированные рубли - Прим.ред).

Собственно и в самой Грузии дела обстоят ничуть не лучше. В прилежащем к зоне конфликта Горийском районе, например, перебои со снабжением газом и электричеством стали регуляр­ными. Пенсии и зарплаты составляют 5—7 лари (около 100 руб­лей в пересчете на российские деньги). Между тем страна тратит большие средства на осуществление военных программ, в част­ности, на создание собственного военно-морского флота.

Ответственность за войны несут политические руководите­ли государств и амбициозные криминальные авторитеты. Когда они сливаются в единые правящие элиты, столкновения принимают характер межэтнических конфликтов внутри одного госу­дарства либо гражданских войн. Платить за «разборки» между ними приходится миллионам ни в чем не повинных одурачен­ных шовинистической и националистической пропагандой лю­дей, низведенных до полного бесправия.

В объяснение причин и мотивов конфликтов в Грузии при­водится масса причин политического, этнографического, демо­графического характера. Ни одна из них не выдерживает кри­тики. Но наиболее безосновательными, пожалуй, являются «ис­торические» мотивировки необходимости «сведения счетов» между этносами, в течение столетий проживающими на одной земле.

Мы далеки от намерения дать исчерпывающее описание предыстории и истории конфликтов. Наша задача — обозначить основные аргументы, разоблачающие мифы об их историческом происхождении, о «веках национально-освободительной борь­бы» и «биологической неприязни» между грузинами и абхаза­ми, грузинами и осетинами. Решающую роль в генезисе кон­фликтов между этими этносами в 90-е годы прошлого столетия сыграл факт развала Советского государства, в создание и разру­шение которого грузины внесли значительный вклад.

Именно в связи с тем, что Закавказье занимало особое место в становлении, укреплении и последующей деградации общесо­юзного центра, представляется методологически правильным начать с изложения фактической канвы событий в нашей интер­претации уникального феномена российско-грузинских отноше­ний, так как все дальнейшее изложение исторического и теоретического материала зиждется на этой интерпретации. Читатель, не согласный с нею, сэкономит время, отказавшись от чтения последующих страниц.


Грузия и Россия

Основополагающим фактором при осмыслении конфликтов в Грузии, разразившихся параллельно с процессом прекраще­ния существования Советского Союза, являются российско-гру­зинские исторические связи, особое место грузин в российском обществе. Одним из самых больших мифов, подпитываемых до сих пор шовинистами, является миф об «ужасном» российском колониализме, веками «душившем» Грузию, а сейчас избрав­шем Абхазию и Южную Осетию в качестве «рабочих инструмен­тов» для возвращения непокорных и свободолюбивых грузин в империю.

Разумеется, в политике русского царизма, а также возглав­лявшегося И.В. Джугашвили (Сталиным) советского руководст­ва и его наследников присутствовала колониалистская направ­ленность по отношению ко всем без исключения нациям бывшей Российской империи и Советского Союза — «от молдаванина до финна», включая в том числе, если не прежде всего, сам русский народ. Но всей сути российско-грузинских отношений «колони­альная составляющая» отнюдь не охватывает. Они намного сложнее и интереснее.

Получив необходимую политическую закалку в междоусо­бицах «закавказской коммунальной квартиры наций и конфес­сий», заняв в этой квартире лидирующее положение, грузины, как нож в масло, вошли в рыхлый славянский пирог Российской империи. Исторически в России получилось так, как, впрочем, и в США, что усилия людей в борьбе за выживание в большей сте­пени были направлены против природы, чем против политичес­ких противников. Политическое мышление широких слоев российского населения было развито весьма слабо. Обыватель мыс­лил на уровне жителей города Калинова (А.Н. Островский. Гро­за), полагавших, что главным несчастьем для Россия является Литва, которая «на нас с неба упала».

На фоне этого политического провинциализма энергичным, экзотичным, честолюбивым и политически изощренным грузи­нам было сравнительно нетрудно проникнуть во все без исключения (от спорта до мафии) сферы общественной жизни Российской империи и Советского Союза, заняв в них руководящие позиции. Именно руководящие, потому что «неруководящая» черновая ра­бота оставалась для других.

Многие связывают этот беспримерный в истории симбиоз большого и малого этноса с феноменом Сталина, наделяя его об­раз демоническими, сверхъестественными чертами. Фигура эта действительно незаурядна, в частности, по силе и гибкости поли­тического мышления. Но ее нельзя понять в отрыве от ауры «за­кавказской коммунальной квартиры наций» и роли в ней гру­зин. Она (эта квартира) выдвинула на критическом этапе разви­тия СССР в конце 80-х годов XX в. еще одну политическую суперзвезду — Э. Шеварднадзе (равно как и азербайджанца Г. Алиева). При этом самое сложное на пути в Кремль для Э. Ше­варднадзе было не добиться благосклонности Л.И. Брежнева, а победить в бескомпромиссной и смертельной разборке с крими­нальным кланом Лазишвили на пути к бесконтрольной власти в Тбилиси. Перейти же из Тбилиси в Москву для человека, одер­жавшего победу в борьбе за «место у плиты» на закавказской кухне, было уже «делом техники».

Дальше однако начались трудности. Феномен Сталина не по­вторился. Этому воспрепятствовал прежде всего рост российско­го национального самосознания, общее повышение политичес­кой культуры населения, выдвижение на передний план полити­ческой сцены целого поколения «собственных» амбициозных российских политиков.

Самое смешное, может быть, заключается в том, что если бы даже массы россиян и приняли бы нового Сталина в интересах сохранения общего великого государства, то он наверняка на­толкнулся бы на не менее серьезное сопротивление украинцев, мусульман (того же Алиева и Назарбаева), не говоря уже о Прибалтах.

Как бы то ни было, Советский Союз развалился, и ревност­ные сторонники укрепления «новой исторической общности» со­ветских людей незамедлительно стали не менее ревностными адептами национальной независимости бывших союзных респуб­лик СССР, пройдя путь, по словам Католикоса Грузии Илии II, «от Савла до Павла».

Но ликвидировать наследие двухсотлетнего пребывания в составе единого государства и исторического российско-грузин­ского симбиоза оказалось не так просто. На уровне предприя­тий, хозяйственных структур, творческих коллективов и в мы­шлении миллионов людей особые российско-грузинские связи остались незыблемыми. Сохраняется и весьма влиятельная грузинская диаспора в России. Россия по-прежнему остается од­ним из важнейших ориентиров в политическом мышлении со­временных грузин. Сохраняются, наконец, несмотря на угар националистической и шовинистической пропаганды 90-х годов, взаимные этнические симпатии. Лишенное пропагандистской сусальной позолоты понятие «дружба народов» оставило «в су­хом остатке» реальное понимание миллионами людей их общ­ности, не зависящей, если говорить в широком историческом контексте, от произвола политиканов. Как говорят ныне дипло­маты независимой России и независимой Грузии, общаясь друг с другом, мы по-прежнему любим друг друга, как братья. Оста­лось только научиться уважать друг друга, как иностранцев. Это, однако, не всегда просто. В особенности в аспекте упомяну­тых конфликтов.

Тема конфликтов в Грузии до сих пор обостренно восприни­мается в российском обществе. В самой Грузии глубока (не все­гда, заметим, достаточно обоснованная) убежденность в решаю­щих возможностях России в урегулировании отношений грузин с абхазами и осетинами.

Особое внимание к этим конфликтам со стороны России объясняется еще и тем, что среди всех других аналогичных си­туаций на постсоветском пространстве они затрагивают терри­тории, непосредственно прилегающие к границам России. Россия рассматривает их прежде всего сквозь призму обеспе­чения своей территориальной целостности, а также отноше­ний федерального центра с северокавказскими субъектами фе­дерации.

Последнее обстоятельство имеет особенно деликатный ха­рактер, так как выступившие против центральной власти Тби­лиси абхазы и югоосетины имеют прямые родственные связи с национальностями северокавказских субъектов федерации, которые подчас довольно активно поддерживают сепаратист­ские устремления своих единокровных братьев, что только ус­ложняет межгосударственные российско-грузинские отно­шения.

В первое время после прекращения существования СССР об­щая дестабилизация политической обстановки, расформирова­ние огромного Закавказского военного округа и вывод большей части войск Советской Армии из региона сопровождались серь­езными функциональными нарушениями в деятельности как бывших властных общесоюзных структур, так и новых органов власти в России и в независимой Грузии.

В этой непростой обстановке попытки осуществления на практике, да еще в некоторых случаях вооруженным путем ло­зунга «Грузия для грузин», выдвинутого руководством незави­симой Грузии и лично ее первым президентом Звиадом Гамса­хурдиа, вызвали резкую негативную реакцию национальных меньшинств Грузии. В Абхазии и Южной Осетии дело дошло до кровопролитного вооруженного противостояния, в ходе которо­го звиадистам не только не удалось упразднить конституиро­ванные еще при Советской власти автономии абхазов и югоосетин, но, наоборот, были самопровозглашены независимые обра­зования Республика Абхазия и Республика Южная Осетия, ко­торые хотя и не получили международного признания ни от од­ного субъекта международного права, де-факто отделились от Грузии.

На Западе довольно часто утверждают, что на начальном этапе обоих конфликтов на стороне абхазов и югоосетин дейст­вовали чуть ли не регулярные формирования российской ар­мии, что обеспечило исход военных действий не в пользу Тби­лиси. Нельзя отрицать, что при общей дестабилизации полити­ческой ситуации на пространстве бывшего СССР в 1991—1992 гг. отдельные лица из числа российских граждан, в особеннос­ти из северокавказских субъектов Российской Федерации, при­нимали в той или иной степени участие в боевых действиях в качестве добровольцев как на стороне абхазов, так и югоосе­тин.

Ответственность за это несет, прежде всего, тогдашнее руко­водство Грузии, провозгласившее шовинистический курс в обла­сти межнациональных отношений. Если бы не этот курс, то русскоязычная община бывшей советской Грузии, наоборот, приня­ла бы сторону Тбилиси в его конфликте со своими национальны­ми окраинами. К слову сказать, против 3.Гамсахурдиа выступила и сама грузинская интеллигенция, для наиболее дально­видных представителей которой его политика с самого начала была неофашистской, националистической.

Причины первоначальных успехов деятельности сепара­тистов заключаются не в помощи извне, а в объективности самого процесса разрывания на части «живого тела» единого Со­ветского государства. Как и грузины, абхазы и югоосетины до­бивались реализации своих прав на самоопределение, вели борьбу за свои права против своего локального, маленького «имперского центра». Возможно, они не всегда и далеко не во всем были правы; возможно, их национальные движения на разных этапах использовались криминальными элементами, как, впрочем, и в Тбилиси, но никак нельзя отказать им в пра­ве на автономию и отрицать сам факт их компактного и тради­ционного расселения на «своих» землях в составе грузинского государства.( Известно, например, что звиадисты длительное время и слышать не хотели о какой-либо форме автономии для осетин, утверждая, что Южной Осетии как таковой не существует, а есть только осетины, про­живающие на территории Грузии. Осетинам отказывали не только в ав­тономии в составе Грузии, но даже в праве на сам этноним «Южная Осе­тия», а территория их постоянного проживания называлась традицион­ными грузинскими наименованиями (Самачабло, Шида Картли), что служило лишь дополнительным раздражителем для югоосетин.)

Независимо от противоречивых оценок национальной по­литики звиадистов официальная позиция России не допускала каких-либо отступлений от принципиальной линии на соблюде­ние суверенитета и территориальной целостности дружествен­ного грузинского государства. Российские представители на всех этапах обоих конфликтов предпринимали самые энергич­ные усилия для их мирного разрешения при соблюдении прин­ципов территориальной целостности Грузии и обеспечения прав национальных меньшинств в составе единого с грузинами госу­дарства.

Заметим, что для России это было отнюдь не легко, так как и с осетинами, и с абхазами россиян также связывают не менее прочные исторические связи, чем с грузинами. Может быть, ни осетины, ни абхазы не добивались таких больших успехов в про­движении наверх по коридорам власти в Кремле, но зато осети­ны, например, были первыми (с учетом, естественно, численнос­ти населения) по числу Героев Советского Союза среди участни­ков Великой Отечественной войны. И чем более активно нацио­налистические элементы в Грузии добивались отделения от Рос­сии, тем выше в Абхазии и Южной Осетии поднималось знамя борьбы за отделение от Грузии и присоединение к России. Этот сложный узел противоречий лопнул прежде всего по наиболее напряженной оси отношений Тбилиси — Цхинвали — Влади­кавказ — Москва.


Грузия и Южная Осетия
Немного истории

Зона грузино-осетинского конфликта по размерам террито­рии едва ли не самая маленькая среди всех подобных конфликтов в мире и, безусловно, наименьшая на постсоветском пространст­ве. Территория бывшей Юго-Осетинской автономной области в составе Грузии всего 3,9 тыс. кв. км, численность населения без малого 100 тыс. человек, преимущественно осетин, но со значи­тельной (30%!) грузинской общиной. Грузино-осетинский кон­фликт не имеет сколь-либо существенной конфессиональной со­ставляющей. Стороны в конфликте в основном принадлежат к од­ной конфессии — православной.

Вместе с тем в конфликте была весьма ощутима общая для всех конфликтов криминальная составляющая. Причем, как пи­шет глава первой миссии ОБСЕ в Грузии немецкий дипломат Хансйорг Айфф, налаживанию мирной жизни в регионе активно противодействовали «смешанные» грузино-осетинские банды. Те самые, которые провоцировали конфликт под предлогом необ­ходимости разрешения накопившихся национальных проблем, а на самом деле для того, чтобы в этническом конфликте наживать­ся на горе всех жителей региона независимо от их национальной принадлежности.

Теперь об исторической и этнографической канве кон­фликта. Звиадисты в корне ошибались, отрицая право жителей Южной Осетии на автономию. Государство аланов — предшест­венников современных осетин — было основано еще в IX в. Правда, на территорию современной Грузии осетины пришли не­сколько позже — в XIII в. под давлением кочевников. Но пола­гать из-за этого, что югоосетины не имеют права на автономию в XXI в., нельзя. Если руководствоваться звиадистскими крите­риями, то в Европе некоторые независимые государства не име­ли бы права на существование. Венгры, например, только в X в. пришли из Западной Сибири, пройдя на своем пути ряд террито­рий, в том числе и древнюю Аланию. Никому из славян, однако, и в голову не придет поставить под этим предлогом вопрос о ли­шении венгров права на свою государственность в центре Европы на территории, некогда заселенной славянами, позднее асси­милировавшимися с венграми. В свою очередь, никто из венгров не будет претендовать на богатые нефтью земли своих прародичей в Западной Сибири.

В состав России Северная Осетия вошла в октябре 1774 г., Южная — в 1801 г. Однако, как считает, например, бывший президент Республики Северная Осетия — Алания А. Галазов, в составе России Осетия была единым образованием.

После Великой Октябрьской социалистической револю­ции осетины не признали власти независимой Грузинской Де­мократической Республики в 1917—1921 гг. и находились с нею в постоянном вооруженном противоборстве. С приходом 11-й армии РККА в апреле 1922 г. Осетия была разделена на Северную и Южную. Таким образом, линия звиадистов на от­рицание права югоосетин на автономию опирается на во мно­гом произвольное решение большевиков, принятое в начале 20-х годов.

Проблема Северной и Южной Осетии началась, по мнению самих осетин, в годы Советской власти — в 20-е годы. Северная Осетия как автономная область в 1924 г. вошла в состав РСФСР, с 1936 г. она стала автономной республикой. Южная же Осетия 20 апреля 1922 г. вошла в состав Грузии в качестве Юго-Осетин­ской автономной области.

Было бы, однако, легче всего интерпретировать раздел осе­тинской нации как еще одну историческую несправедливость сталинской национальной политики. В определенной степени, конечно, это так. Но нельзя забывать и о том, что в сложных ус­ловиях межнационального и межэтнического размежевания на Кавказе любое решение по границам представляется исключительно сложным. В конце концов, и Самачабло, и Шида Картли — возникли не на пустом месте. Это обозначения древних грузинских территорий, и создание единого югоосетинского национального образования вне пределов Грузии никак нельзя было осуществить, не нанося ущерба законным грузинским национальным интересам.

Поэтому решение об образовании двух осетинских автономий — в составе России и в составе Грузии — было, видимо, по-своему правильным. Тем более если принять во внимание основополагающий фактор вхождения обоих государств в единое многонациональное образование — Советский Союз. Ведь граница между двумя автономиями была всего-навсего административной и легко пересекалась в обоих направлениях.



Жить стало лучше?

Разумеется, отношения в «треугольнике» двух Осетий и Гру­зии, в котором Южная Осетия, по циничному, но меткому журна­листскому определению, играла роль «побочной дочери России», были далеки от идиллии. Тем не менее сложившийся в течение десятилетий status quo устраивал в общем его основных фигуран­тов и не вызывал больших трений.

Главная трудность, с которой сталкивались широкие массы населения в этом регионе, как и во всем Советском Союзе, была отнюдь не этнического происхождения. Люди недоумевали, по­чему по мере «поступательного движения по пути построения ма­териально-технической базы развитого социализма и коммуниз­ма» жить становится все труднее, растет число дефицитов, а ка­чество жизни неуклонно ухудшается.

Автор этих строк хорошо помнит, как заместитель министра иностранных дел советской Грузии, приехавший в июле 1988 г. в Москву на проводившуюся в здании МГИМО научно-практичес­кую конференцию «Новое политическое мышление как идеоло­гическая основа движения общественности за международную безопасность», жаловался, что теперь даже в Москве трудно ку­пить хорошие конфеты для детей. Что же тогда говорить о сотнях тысяч простых грузин, абхазов и осетин, о миллионах советских граждан независимо от национальности?

Не находя ответа на волновавшие всех вопросы у официаль­ных властей, люди разных национальностей искали их у нефор­мальных организаций, образовывающихся, как правило, по национально-культурному признаку. К слову сказать, именно в Южной Осетии была отмечена (не от хорошей, надо полагать, жизни) в 1988 г. вспышка брюшного тифа, давшая толчок к формированию национального движения осетин Юго-Осетинской автономной области Грузинской ССР «Адамон Ныхас» («Народ­ная беседа»).

На первых порах в «Адамон Ныхас» говорили о чисто эконо­мических проблемах и требованиях. Однако разговор очень скоро вошел в русло национальной политики, так как югоосетинские исследователи выяснили из сравнения заработков и бюджетных расходов на душу населения более низкий уровень жизни в Юж­ной Осетии по сравнению с остальной Грузией.

Но проблема заключалась не в том, жили ли югоосетины ху­же грузин, а грузины хуже осетин в Северной Осетии. Главный порок системы, приведший к обострению межнациональных, в том числе грузино-югоосетинских отношений, заключался в не­способности общесоюзного центра обеспечить повышение жиз­ненного уровня всех граждан единого многонационального государства.

Объяснение этого феномена выходит за рамки настоящего исследования. Как нам представляется, Советский Союз не был обречен на «распад». Ведь существуют же и достаточно благопо­лучно, несмотря на трудности, полиэтнические формирования на Западе, федеративные государственные образования на Вос­токе. Заложенный при образовании СССР положительный по­тенциал интернационализма и дружбы народов не исчерпал себя и поныне. Решающую роль в демонтаже Советского государства и поражении в «холодной» войне сыграли стратегические про­счеты, связанные с общими оценками Кремлем ситуации на международной арене. Нельзя было позволять вовлечь страну в безумную глобальную гонку вооружений и соперничество в «тре­тьем мире» с крупнейшими мировыми державами. Сотой доли огромного ракетно-ядерного потенциала, созданного в 60-е годы, было достаточно для того, чтобы обезопасить Советский Союз от угрозы военного нападения. А сэкономленных (за счет осталь­ных девяноста девяти сотых) средств  вполне было бы достаточ­но, чтобы цивилизованно и без потерь перестроить, укрепить и развить связи внутри единого многонационального государства и избежать поражения в «холодной» войне.


Первая проба сил

По мере того как в Грузии с середины 80-х годов стала наби­рать силу волна шовинизма по отношению к малым националь­ностям в ее составе, стихийное движение югоосетин за улучше­ние элементарных экономических условий жизни приобретало антигрузинский характер. «Грузинская печать, грузинские сред­ства массовой информации, грузинская журналистская и около­научная этнологическая и политологическая мысль, — по словам российского исследователя проблемы межэтнических отношений в бывшем СССР С.М. Червонной, — безусловно, несут определен­ную долю ответственности за обострение межнациональной на­пряженности, за распространение в менталитете национальных меньшинств (у осетин, абхазов, русских, армян, азербайджан­цев, проживающих в Грузии, и у других народов) страха перед великогрузинским шовинизмом».

Процессы нарастания националистических (в Цхвинвали) и шовинистических (в Тбилиси) настроений шли параллельно. В сентябре 1989 г., например, лидер партии Национальной независимости Грузии Ираклий Церетели заявил: «...Народ должен иметь свою автономию, если он представляет автохтонное насе­ление — ни абхазы, ни осетины не являются таковыми». Спус­тя месяц (10 ноября 1989 г.) Областной совет Юго-Осетинской автономной области принял решение о ее преобразовании в авто­номную республику в составе Грузинской ССР. Верховный Совет Грузинской ССР отменил это решение. В Цхинвали для проведе­ния митинга в поддержку грузинского населения автономной об­ласти отправился многотысячный отряд представителей нефор­мальных общественных организаций. 23 ноября 1989 г. этот от­ряд был остановлен вооруженными осетинами. Начались первые вооруженные столкновения, продолжавшиеся здесь до начала 1990 г.


Упразднение автономии. Новая фаза конфликта

С начала декабря 1990 г. конфликт вступил в новую фазу. 9 декабря были проведены выборы в Верховный Совет Юго-Осе­тинской автономной республики. 11 декабря председатель Вер­ховного Совета Грузии 3. Гамсахурдиа вопреки здравому смыслу и элементарной логике политической борьбы добился принятия грузинским парламентом закона об упразднении Юго-Осетин­ской автономной области, что еще более обострило конфликт. 12 декабря в Цхинвальском и Джавском районах Южной Осетии было введено чрезвычайное положение.

Но это была только «разминка». Настоящее противостоя­ние сторон началось после развала СССР, когда Тбилиси ока­зался «один на один» со своими «проблемными провинциями»,к числу которых помимо Южной Осетии относились Абхазия, Аджария, Борчалы, Джавахетия. Тогда же во весь голос заго­ворили о своем законном праве на возвращение на историчес­кую родину турки-месхетинцы, изгнанные Сталиным и Берией из Грузии.

Парадоксальным образом пик грузино-югоосетинского кон­фликта приходится отнюдь не на период пребывания у власти шовинистического режима 3. Гамсахурдиа. Наоборот, печально знаменитая осада Цхинвали частями грузинской национальной гвардии и спровоцировавший ее референдум 19 января 1992 г., на котором подавляющее большинство населения Южной Осе­тии высказалось за воссоединение с Северной Осетией, имели ме­сто уже после свержения 3. Гамсахурдиа 6 января 1992 г. Наибо­лее драматические события конфликта, таким образом, приходятся на период пребывания у власти Государственного Совета Грузии во главе с Т. Китовани, Д. Иоселиани, Т. Сигуа. (Послед­ний некоторое время до возвращения в Тбилиси 7 марта 1992 г. Э. Шеварднадзе выполнял обязанности президента, а затем был назначен премьер-министром.)

Здесь ответ на вопрос об основных причинах югоосетинского кризиса. Дело в том, что пока в Тбилиси звиадисты занима­лись риторическими шовинистическими упражнениями, отно­шение к ним было настороженным как внутри Грузии, так и в Советском Союзе и в международном сообществе. Даже после ав­густовских событий 1991 г. в Москве Запад не торопился с при­знанием независимости Грузии. На два месяца по сравнению с другими бывшими республиками СССР задержалось ее вступле­ние в ОБСЕ.

Первые письма с выражением международного признания независимой Грузии появились в МИД республики только 15 ян­варя 1992 г. — спустя неделю после изгнания 3. Гамсахурдиа. Последний, таким образом, независимо от своих субъективных намерений, объективно задерживал процесс международного признания независимости Грузии. На Западе не хотели ассоции­ровать провозглашение независимости с утверждением очевидно недемократического лидера. (Возможно, в этом процессе сыграла свою роль и личность Э. Шеварднадзе, который к тому времени уже получил всемирную известность как дважды министр иност­ранных дел бывшего СССР.)

Как бы то ни было, но референдум в Южной Осетии и осада Цхинвали начались после того, как процесс выхода Грузии из Со­ветского Союза принял необратимый характер и это осознали широкие массы населения Южной Осетии. В этом была главная при­чина конфликта. Причем многие югоосетины выступили против ликвидации Советского Союза не по каким-то высоким политиче­ским соображениям, а просто из опасения закрытия границы с Северной Осетией.

«Во время советской власти, — считает бывший в ту пору ру­ководителем Северной Осетии А. Галазов, — проблема объедине­ния Северной и Южной Осетии была не настолько болезненной, потому что был единый Советский Союз, и фактически границы между Россией и Грузией, между Северной и Южной Осетией су­ществовали совершенно формально. После развала СССР проблема, конечно, обострилась. Был очень остро поставлен вопрос об объединении Северной и Южной Осетии».

Однако, как признают многие, в том числе наиболее дально­видные представители осетин как в Северной, так и в Южной Осе­тии, объединение обеих частей их нации в едином государствен­ном образований вряд ли возможно. Территориальная целост­ность современной Грузии единогласно признана международ­ным сообществом, на расчленение Грузии не пойдет прежде всего Россия, в составе которой предлагалось образовать единый осе­тинский национальный очаг.

Таким образом, единственно возможным решением пробле­мы в государственно-правовом плане было бы признание де-юре Грузией факта существования Южной Осетии в своем составе. Собственно говоря, на уровне грузинского руководства это уже сделано. Э. Шеварднадзе осудил (и не один раз) шовинистичес­кую политику 3. Гамсахурдиа и даже признал, что в рамках осуществления этой политики имела место попытка геноцида в отно­шении осетинского народа.

Подписанием 16 мая 1996 г. в Кремле в присутствии Б.Н. Ельцина и Э. Шеварднадзе Меморандума о мерах по обеспе­чению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте в международно-правовом плане признан этноним «Южная Осетия», что являет­ся актом исторической справедливости в отношении осетинско­го народа, но при этом не наносит ущерба принципу территори­альной целостности Грузии.

Вместе с тем, как считают осетины, отсутствие в официаль­ных документах политической оценки событий в Южной Осе­тии является серьезным препятствием в деле оздоровления межнациональных отношений. Оно дает возможность различ­ным движениям и социальным силам в Грузии использовать те или иные документы в зависимости от своих прагматических интересов. В парламенте и в средствах информации Грузии до сих пор употребляются термины «так называемая Южная Осе­тия» или же другие грузинские наименования (Самачабло, Шида Картли, Цхинвальский район и т.п.), что, безусловно, не спо­собствует созданию атмосферы, благоприятствующей урегули­рованию.

Со своей стороны, лидеры Цхинвали должны были бы при­знать принцип территориальной целостности Грузии, что озна­чает вхождение Южной Осетии в состав федеративного Грузин­ского государства на правах автономного образования, статус ко­торого подлежит оформлению в ходе переговоров.


Дагомыс

Именно по этому пути начали развиваться события после прихода к власти в Тбилиси в марте 1992 г. Э. Шеварднадзе, ко­торый отверг шовинистический курс 3. Гамсахурдиа.

24 июня 1992 г. в Дагомысе (Сочи) состоялась встреча Б.Н. Ельцина с Э. Шеварднадзе, в результате которой было под­писано Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта. Статья 3 Соглашения предусматривала уч­реждение Смешанной контрольной комиссии вовлеченных в кон­фликт сторон и создание при ней «смешанных сил по установле­нию мира и поддержанию правопорядка».

14 июля 1992 г. началась миротворческая операция в Юж­ной Осетии. В зону конфликта были введены российский баталь­он, а также грузинский и осетинский батальоны.

Миротворческая акция в Южной Осетии позволила остано­вить кровопролитие, разъединить военные силы сторон и стаби­лизировать обстановку. Решающую роль в этом сыграл россий­ский батальон, который остается основным гарантом сохранения мира в зоне конфликта. Центральным звеном переговорного ме­ханизма по устранению последствий конфликта является Сме­шанная контрольная комиссия.

14 сентября 1993 года между Россией и Грузией было под­писано межправительственное соглашение, согласно которому обе страны взяли на себя обязательства (их срок истек в 1997 г.) по финансированию восстановительных работ в зоне конфликта (Грузия — две трети затрат, Россия — одну треть). Выполнение этого соглашения натолкнулось на ряд трудностей, связанных с политико-экономическим кризисом как в России, так и в Гру­зии. Это дало основание югоосетинской стороне утверждать, что если Россия выполнила весьма незначительную часть своих обя­зательств по данному соглашению, то Грузия не выполнила их совсем и саботирует подписание нового аналогичного соглаше­ния.


Московский меморандум

Важнейшей вехой переговорного процесса стало подписание 16 мая 1996 г. в Кремле в присутствии Б.Н. Ельцина и Э. Шевард­надзе Меморандума о мерах по обеспечению безопасности и ук­реплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетин­ском конфликте. Этот документ, по словам российского посред­ника в грузино-югоосетинском урегулировании посла по особым поручениям М.В. Майорова, обозначил психологический пере­лом в процессе урегулирования.

После подписания Меморандума процесс мирного урегу­лирования конфликта в целом приобрел позитивную динами­ку. В марте 1997 г. в Москве состоялся первый раунд перегово­ров по полномасштабному урегулированию. Были подписаны Протокол Московской встречи, порядок работы делегаций и Совместное заявление о дальнейших мерах по восстановлению экономики и развитию в зоне конфликта. Состоялись встречи между президентом Грузии Э. Шеварднадзе и лидером Южной Осетии Л. Чибировым. Начался процесс организованного воз­вращения беженцев и вынужденно перемещенных лиц в места их постоянного проживания. Был подписан Протокол о взаи­модействии правоохранительных органов сторон. В мае 1997 г. российская сторона выступила с инициативой заключения про­межуточного документа — Соглашения об основах политико-правовых отношений между сторонами в грузино-осетинском конфликте. Переговоры по центральному вопросу урегулиро­вания — о будущем статусе Южной Осетии — ведутся на осно­ве этого документа.

В принципе югоосетинская сторона достаточно реалистиче­ски оценивает свои возможности в переговорном торге относи­тельно будущего статуса Южной Осетии в составе единой Грузии. Не случайно, например, осенью 1999 г. в Цхинвали имели место высказывания о приемлемости в принципе для югоосетинской стороны предложений, выработанных Минской группой ОБСЕ для Нагорного Карабаха, в качестве базы для определения будущего статуса Южной Осетии в составе Грузии. Это равно­сильно признанию югоосетинскими лидерами принципа терри­ториальной целостности Грузии.


Тень Абхазии

Подчас, однако, вопрос упирается не только в позицию Цхинвали, но и Тбилиси. Цхинвали исходит из своего равенст­ва с Сухуми в вопросах статуса. В Тбилиси же считают, что ста­тусы остальных субъектов будущего сложносоставного грузин­ского государства должны быть ниже абхазского. Впрочем, и сам по себе вопрос о признании федеративного характера буду­щего грузинского государства не всем в Тбилиси представляет­ся решенным. Так, помощник президента Грузии по националь­ным вопросам А. Герасимов в феврале 1997 г. полагал, что за ос­нову устройства грузинского многонационального государства можно взять федеративное устройство России. Созданная таким образом симметричная федерация могла бы включать различ­ные субъекты, в том числе как чисто грузинские (Имеретия, Кахетия), так и инонациональные (Абхазия, Южная Осетия). Од­нако если Южная Осетия упоминалась в этом списке в одном ря­ду с «чисто» грузинскими субъектами, то за Абхазией призна­валось «больше прав», чем, например, за «чисто грузинской» Кахетией.

При сопоставлении будущих статусов Южной Осетии и Аб­хазии в составе Грузии с будущим статусом Нагорного Карабаха в составе Азербайджана, равно как и со статусами уже существующих автономий в составе Российской Федерации, само со­бой возникает вопрос: что, собственно говоря, дает повышение статуса национального образования в составе единого государ­ства?

Если говорить о правах человека и гражданских свободах, то их следует соблюдать при любом статусе. В наше время, ког­да международное сообщество официально признало, что со­стояние дел в области защиты прав человека более не может считаться внутренним делом того или иного государства, но мо­жет и должно составлять предмет законной озабоченности всех членов международного сообщества, абсолютно невозможно представить, чтобы степень соблюдения прав человека в авто­номном образовании находилась в какой-либо пропорции со статусом этого образования. Другими словами, более высокий по сравнению с югоосетинским статус Абхазии в составе буду­щей единой Грузии не должен означать предоставления абха­зам каких-либо привилегий или дополнительных льгот,  равно ,как  и более низкий статус Южной Осетии не должен означать ущемления каких-либо прав граждан Грузии югоосетинской национальности.

Независимо от статуса, который действительно может иметь количественные характеристики, права человека и граж­данские свободы являются абсолютными. При любом статусе то­го или иного автономного образования права населяющих его граждан должны соблюдаться в полной мере. При таком пони­мании вопрос о статусе становится второстепенным и приобрета­ет первоочередное значение лишь для чиновничьего бюрократи­ческого аппарата, который, безусловно, заинтересован в воз­можно большем числе «рабочие мест» в государственных структурах.

Эта общая закономерность в своеобразной форме проявля­лась и в национальной политике Советского Союза. При последо­вательном осуществлении записанных в Советской Конституции и в Уставе КПСС положений о равенстве всех граждан перед за­коном, а членов партии перед ее уставом, вопросы о статусе того или иного национального образования внутри СССР практичес­ки никакого значения не должны были иметь. Очень точно и от­кровенно это положение дел охарактеризовал в своем выступле­нии на XII съезде партии в 1923 г. председатель Совнаркома Гру­зии Филипп Махарадзе. «Здесь говорят, — заметил он, — о неза­висимых, о самостоятельных республиках советских... Всем яс­но, какая это самостоятельность, какая это независимость. Ведь у нас одна партия, один центральный орган, который в конечном итоге определяет для всех республик, даже для всех малюсень­ких, все решительно, и общие директивы, вплоть до назначения ответственных руководителей».

Вопрос о статусе возникает тогда, когда наблюдаются ущем­ления прав того или иного национального меньшинства или боль­шинства. В противном случае постановка вопроса о статусе явля­ется антиисторичной или контрпродуктивной.

В случае с Южной Осетией вопрос представляется предель­но ясным. «Неофашистская» политики 3. Гамсахурдиа спрово­цировала всплеск югоосетинских национальных чувств и рецидив стремления к объединению с североосетинской частью на­ции в составе России, поскольку, как представлялось в Цхинвали, имелись более благоприятные перспективы для того, чтобы гарантировать национальные права осетин в многонациональ­ной России, чем в звиадистской Грузии. После краха звиадистского режима некоторая степень осторожности в отношении Тбилиси все-таки сохраняется, так как, опять же в силу мень­ших размеров Грузии по сравнению с Россией, предсказуемость ее политического курса представляется меньшей. К тому же, хотя Россия и переживает политико-экономический кризис, ее возможности экономической помощи оказавшимся в трагичес­ком положении жителям Южной Осетии также представляют­ся большими. В наиболее сложный период после окончания ак­тивной фазы конфликта «даже свет в домах в Южной Осетии» был «только потому, что в 1992—1993 гг. в тяжелейших усло­виях высокогорья была проложена ЛЭП из российского Владикавказа».


Конец «дагомысского импульса»

В феврале 1997 г. ряд общественных организаций Север­ной Осетии, в том числе Северо-Осетинское региональное отде­ление народно-патриотического союза России, республикан­ский комитет КПРФ, Совет ветеранов войны, труда и правоо­хранительных органов, социально-патриотическое движение «Держава», в заявлении, приуроченном к очередному заседа­нию Смешанной контрольной комиссии, выразили свою под­держку и солидарность с народом Южной Осетии. В нем, в ча­стности, отмечалось, что уже «пятый год народ Южной Осетии не по своей вине живет в условиях полной политической, эко­номической, хозяйственной и культурной блокады. Агрессия грузинских националистов и геноцид, которому подвергся осе­тинский народ со стороны борцов за чистоту грузинской нации и освобождение территории грузинского государства от ино­родцев, фактически вытолкнули Южную Осетию за пределы Грузии».

Далее в заявлении подчеркивалось, что четырехсторонние переговоры по урегулированию грузино-осетинского конфликта и ликвидации его последствий, которые состоятся вскоре в Москве, могут дать положительный результат только при усло­вии, если они будут основываться на реально сложившейся си­туации с учетом высказанной на всенародном референдуме воли и стремления Южной Осетии к самоопределению, построению своей государственности, желанию жить в мире и согласии со всеми соседними народами, в том числе и с грузинским.

Вскоре после подписания Меморандума и грузино-югоосетинской встречи на высшем уровне со стороны Цхинвали были предприняты новые шаги по институционализации фактической независимости Южной Осетии. Под давлением радикальных на­ционалистических сил Верховный Совет Южной Осетии 13 сен­тября 1996 г. принял решение о введении поста президента, вы­боры которого назначил на 10 ноября 1996 г. Это решение вы­звало болезненную реакцию Тбилиси, где оно было расценено как попытка искусственно завысить статус самопровозглашенного самообразования до завершения переговоров о политическом уре­гулировании конфликта.

Э. Шеварднадзе заявил, в частности, что решения Верховно­го Совета Южной Осетии противоречат договоренностям, достиг­нутым во Владикавказе на его встрече с Л.Чибировым. Игнори­рование же этих договоренностей может, по его мнению, приоста­новить процесс примирения. Ссылка югоосетинского руководст­ва на необходимость президентского правления как рычага влас­ти, способного переломить сопротивление радикальной оппози­ции и направить процесс мирного урегулирования в спокойное и надежное русло, представляется в Тбилиси многим как маневр, последствия которого непредсказуемы.

Свое недовольство в связи с недопустимыми, по его мне­нию, действиями югоосетин Тбилиси поспешил выразить рос­сийскому посреднику. Э. Шеварднадзе в телефонном разговоре обсудил проблему с главой администрации президента РФ А.Б. Чубайсом, выразившим свою обеспокоенность по поводу принятого в Цхинвали решения. Сообщая об этом разговоре в своем традиционном радиоинтервью, Э. Шеварднадзе подчерк­нул, что стороны обсудили перспективы урегулирования абхаз­ского и осетинского конфликтов. «Я не раз отмечал ту позитив­ную роль, которую российские миротворческие силы сыграли в прекращении бессмысленного кровопролития в Цхинвали. Я говорил и о значении встреч в Дагомысе и Москве, которые со­стоялись по инициативе президента Ельцина», — сказал прези­дент Грузии.

Более всего на том этапе урегулирования Тбилиси беспокои­ло то, что цхинвальские и абхазские лидеры полностью игнори­ровали, по мнению грузинских властей, российских посредни­ков между сторонами. Президент Грузии подчеркнул, что при подписании во Владикавказе соглашений в связи с грузино-осе­тинским конфликтом Грузия опиралась на гарантии России. Тем более непонятно, по его словам, то, что происходит вокруг переговоров, поскольку «эти режимы полностью были и остают­ся, по сей день на российском попечении, и других источников у них нет».

Абхазия и Осетия, заявил Э. Шеварднадзе, обсуждая в ходе переговоров взаимоприемлемые позиции, на деле пытаются от­далиться от официального Тбилиси. Политические маневры продолжаются, но риск перехода переговорного процесса в рус­ло военных решений, по его словам, возрастает со всей очевид­ностью.

Перед лицом столь резкого недовольства югоосетинское ру­ководство поторопилось внести нотки успокоения в свои речи. В заявлении парламента Республики Южная Осетия было дано объяснение, что «необходимость перехода к новой политической форме управления продиктована исключительно стремлением усовершенствовать структуру власти в республике, привести ее в соответствие с новыми политическими, экономическими реали­ями и ни в коей мере не связана с внешнеполитическими аспек­тами деятельности руководства Южной Осетии».

Верховный Совет Южной Осетии подтвердил свою привер­женность мирному урегулированию грузино-осетинского кон­фликта и заявил о недопустимости отхода от достигнутых договоренностей, заложенных в подписанном сторонами меморан­думе и принятом заявлении по итогам владикавказской встре­чи лидеров двух республик. Дав высокую оценку усилиям Рос­сии и всех заинтересованных сторон по нормализации грузино-осетинских взаимоотношений, Верховный Совет Республики Южная Осетия выразил твердую уверенность в том, что «предпринимаемые руководством Южной Осетии шаги по совершен­ствованию политической системы республики найдут понима­ние во властных структурах РФ и Республики Грузия». Юго-осетинский лидер Л. Чибиров заявил в печати следующее:

 «Мы ни в коем случае не меняем свой политический курс. Все те изменения, которые должны произойти в республике, на­правлены на то, чтобы привести статус республики в соответст­вие с реалиями сегодняшнего дня и в политическом, и в эконо­мическом плане».

Несмотря на этот обмен дипломатическими демаршами, президентские выборы в Южной Осетии состоялись и принесли победу умеренному Л. Чибирову. Объективно такой их исход усилил позиции сторонников скорейшего справедливого урегу­лирования проблемы как в Цхинвали, так и в Тбилиси. Л. Чиби­рову пришлось преодолеть сопротивление экстремистских кру­гов, обвинявших его в том, что, подписав меморандум об урегу­лировании грузино-югоосетинских отношений, он лишил народ Южной Осетии свободы и независимости, которую народ отстоял с оружием в руках ценой крови сотен своих сыновей.

В ходе завязавшейся дискуссии выяснилась одна подроб­ность, проливающая свет на другую важную составляющую кон­фликта — криминальную. Оказывается, в боях против звиадистов погибло меньше осетин, чем в последовавших затем крими­нальных разборках, бандитских нападениях и грабежах. Чтобы начать нормальную жизнь, считают Л. Чибиров и его сторонни­ки, необходимо прежде всего очистить республику от «интерна­ционального» криминалитета, объединяющего в одних бандах преступников осетинской, грузинской и других национальнос­тей. Избрание президента мыслилось в Цхинвали именно как централизующее начало в процессе консолидации здоровых сил в Южной Осетии. Однако его воздействие на процесс грузино-югоосетинского примирения вряд ли можно считать благоприят­ствующим.


Мифы о «советском факторе» и «руке Москвы»

В последнее время в связи с неудачами переговорного про­цесса как в грузино-югоосетинском, так и в грузино-абхазском урегулировании Тбилиси все чаще обвиняет российскую сторону в симпатиях к Цхинвали и Сухуми. Москва, однако, всегда стре­милась сохранять, насколько это возможно, объективность в сложных отношениях между этносами Грузии, несмотря даже на такой факт, что участвующие в конфликте стороны — прямые родственники титульных национальностей в субъектах Рос­сийской Федерации.

Так, в частности, МИД России в связи с обращением грузин­ского внешнеполитического ведомства от 13 ноября 1996 г. по поводу заключения договора между республиками Северная Осе­тия — Алания и Южная Осетия «О социально-экономическом, политическом, научно-техническом и культурном сотрудниче­стве» резко осудило факт заключения данного договора и дало ему соответствующую правовую оценку. «Российская сторона с сожалением констатирует, говорилось в ноте МИД России, что вопрос о подписании 9 ноября 1996 г. договора между правитель­ствами республик Северная Осетия — Алания и Южная Осетия не был согласован в установленном порядке с федеральными ор­ганами власти ».

В связи с этим МИД Российской Федерации потребовал от руководства Северной Осетии обратить внимание на тот факт, что договор был подписан с нарушением российского законодательства и норм международного права. МИД Российской Феде­рации был вынужден квалифицировать указанный договор как «акт, не порождающий никаких политических, правовых и иных последствий». Российское внешнеполитическое ведомство выразило надежду, что органы власти Республики Северная Осе­тия доведут изложенное до сведения югоосетинской стороны и проинформируют МИД Российской Федерации о мерах, пред­принятых по данному вопросу.

Несколько ранее аналогичное объяснение давалось гру­зинской стороне в связи с заключением похожего соглашения между Кабардино-Балкарией и Абхазией. Тем не менее в Тби­лиси по-прежнему жива убежденность в том, что именно «рос­сийский фактор» является главным в сохранении «заморожен­ного» status quo в урегулировании грузино-осетинского кон­фликта.

Однако при близком рассмотрении этих обвинений выясня­ется, что вина Москвы не в том, что она якобы поддерживает се­паратистские режимы, а в том, что она не оказывает на них «должного воздействия». Иными словами, не подавляет их во­оруженным путем. Спустя десять лет после прекращения суще­ствования Советского Союза от российских солдат требуют вы­полнения «интернационального долга» по восстановлению тер­риториальной целостности Грузии в границах бывшей Грузин­ской Советской Социалистической Республики. В то время как Россия с огромными жертвами борется за сохранение собствен­ной территориальной целостности, не встречая, заметим, воз­можной и реальной поддержки со стороны того же Тбилиси.

Москва решительно поддерживает принцип территориаль­ной целостности Грузии. Но действовать в направлении ее вос­становления необходимо мирным переговорным путем. Это в равной степени относится и к грузино-абхазскому конфликту.

Развитие событий после Дагомысской встречи и, в особенно­сти, подписания Московского меморандума проливает свет на по­доплеку конфликта, в частности, на миф о его «советском» проис­хождении. Немало исследователей считают «советский фактор» важнейшим источником конфликтов в Грузии. Консервативно, мол, настроенные советские генералы в Абхазии и Южной Осе­тии брали реванш за развал Советского Союза. Разваливая Гру­зию, КГБ целенаправленно стремился удержать ее в составе СССР. Проводятся параллели с Приднестровьем, деятельностью так называемых «интерфронтов» в Прибалтике и т.д.

Время опровергает эти доводы. Возможно, КГБ и проводил какие-то мероприятия в целях сохранения СССР. Для этого, соб­ственно, и создавали эту структуру. Но с заключением в 1992 г. Дагомысского соглашения о принципах урегулирования грузи­но-осетинского конфликта, а также Московского меморандума о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте в 1996 г. «советский этап» этого конфликта был пройден. Сейчас уже не может идти речи о «коммунистическом реванше» за развал Советского Союза. Смешно думать, что присоединение Юж­ной Осетии к Северной могло бы «компенсировать» прекраще­ние существования самого Союза.

Конфликт тем не менее продолжает оставаться неурегули­рованным в силу того, что не найдена замена тем регуляторам и гарантам, которые (худо-бедно) обеспечивали условия для сов­местного проживания грузин и осетин (как в Южной, так и в Се­верной Осетии) в одном государстве. Общность их интересов, оп­ределившая необходимость их совместного проживания, сложи­лась задолго до создания Советского Союза. Их совместное исто­рическое наследие пережило распад этого государственного об­разования и ищет возможности для нового цивилизованного оформления. В этом процессе огромную роль могли бы сыграть и международные организации.



ОБСЕ и Южная Осетия
Организация миссии ОБСЕ в Грузии

Конфликты в Грузии (грузино-абхазский и грузино-осетин­ский) находятся в поле зрения СБСЕ/ОБСЕ с 1992 г. 6 ноября 1992 г. 17-я встреча Комитета старших должностных лиц рекомендовала консультативному комитету Центра по предотвраще­нию конфликтов СБСЕ «выработать до 25 ноября на основе реко­мендаций личного представителя Действующего председателя модальности и финансовые последствия для миссии с тем, чтобы позволить незамедлительное направление миссии».

Фактически миссия была развернута в Тбилиси 3 декабря 1992 г., что являет собой пример исключительно оперативного решения органи­зационного вопроса в системе СБСЕ/ОБСЕ. Миссии было поручено ока­зывать содействие переговорам о мирном политическом урегулировании конфликтов в отколовшихся районах Грузии, прежде всего в Южной Осетии, несколько позже в Абхазии.

На 14-м заседании Постоянного комитета (29 марта 1994 г.) было принято решение о дальнейшем укреплении миссии. В до­полнение к первоначальным перед миссией был поставлен ряд новых задач: «содействовать обеспечению уважения прав челове­ка и созданию демократических институтов по всей стране, под­держивать принципы свободы средств информации и обеспечи­вать контроль за их осуществлением, содействовать сотрудниче­ству с соответствующими сторонами и между ними и осуществ­лять с их согласия контроль за смешанными силами по поддер­жанию мира, созданными согласно Сочинскому соглашению, для оценки того, осуществляется ли их деятельность в соответствии с принципами СБСЕ, в частности, зафиксированными в главе II Ре­шений Римской встречи Совета».

В ситуации, которая характеризуется фактическим наличи­ем одновременно двух конфликтов, мандат миссии по необходи­мости является многоцелевым и включает следующие задачи.

В отношении грузино-осетинского конфликта:

• содействовать созданию более широкого политического кон­текста для политического урегулирования на основе принципов и обязательств, принятых в рамках СБСЕ;
• добиваться активизации диалога со всеми сторонами в кон­фликте с целью выявить и попытаться устранить источники на­пряженности;
• в порядке выполнения контрольных функций в отношении смешанных сил по поддержанию мира устанавливать в надлежа­щей форме контакты с военными командующими этими силами, собирать информацию о военной обстановке, расследовать слу­чаи нарушения действующего соглашения о прекращении огня и привлекать внимание командиров на местах к возможным политическим последствиям тех или иных военных акций;
• активно участвовать в работе Смешанной контрольной ко­миссии по ее возобновлении;
• устанавливать контакты с местными властями и представи­телями населения и поддерживать зримое присутствие ОБСЕ на всей территории данного района.

В отношении грузино-абхазского конфликта: обеспечивать связь с ООН при проведении ее мероприятий в Абхазии, в част­ности, с целью содействовать участию представителя действующего председателя в переговорах, проводимых под эгидой ООН.

В отношении Грузии в целом: обеспечивать уважение прав человека и основных свобод, содействовать развитию юридичес­ких и демократических институтов и процессов, предоставлять консультативные услуги по вопросам разработки новой консти­туции, применения законодательства о гражданстве и создания независимых органов правосудия, а также осуществлять кон­троль за проведением выборов.

Первоначальная численность сотрудников миссии состав­ляла 8 человек; это число дважды увеличивалось до 19 человек. Накануне Стамбульского саммита ОБСЕ в миссии работало 15 международных чиновников.

Миссия размещается в Тбилиси. Важным шагом в ее миро­творческой деятельности было открытие 22 апреля 1997 г. поле­вого офиса с двумя сотрудниками в столице Южной Осетии Цхинвали.

По свидетельству бывшего члена миссии немецкого дипло­мата Рольфа Вельбертса, руководство Южной Осетии противи­лось открытию офиса, так как полагало (на наш взгляд, не без оснований), что миссия в переговорном процессе ориентируется однозначно на представление интересов Тбилиси.

Миссии стоило немалых усилий «растопить лед» в отноше­ниях с югоосетинскими руководителями. Окончательно трудности общения преодолеть, однако, не удалось. Это отчасти свиде­тельствует, что миссия в какой-то степени теряла равноудаленность от двух сторон в конфликте, действительно склоняясь боль­ше к прогрузинским позициям.

Хотя миссии и удалось упрочить контакты со всеми участ­никами политического процесса в Тбилиси и Цхинвали, продви­жение к политическому урегулированию конфликта в Южной Осетии идет медленно. Главным препятствием, по мнению спе­циалистов ОБСЕ, по-прежнему является нежелание обеих сто­рон обсуждать вопрос о предоставлении Южной Осетии особого статуса. В конце 1994 г., опираясь на помощь экспертов, направ­ленных Бюро по демократическим институтам и правам челове­ка и Центром по предотвращению конфликтов ОБСЕ, миссия разработала предложения о таком статусе для Осетии. Хотя со­глашение по вопросу о статусе еще не достигнуто, предложение миссии помогло, как считают в ОБСЕ, начать дискуссию по ключевым вопросам, которые должны решаться в рамках процесса урегулирования.

По инициативе миссии в принятой в августе 1995 г. консти­туции Грузии положения о ее территориальном устройстве не были конкретизированы. Отчасти для того, чтобы оставить возможность для согласования соответствующих решений с регио­нами Южной Осетии и Абхазии.

Миссия способствовала также началу прямых переговоров между представителями Грузии, Южной Осетии и Северной Осе­тии. На встрече во Владикавказе 14 июня 1994 г. под председательством руководителя миссии ОБСЕ была подписана деклара­ция, ставившая целью налаживание сотрудничества в практиче­ских действиях по борьбе с организованной преступностью, вос­становлению экономики, железнодорожного и автотранспортно­го сообщения, а также решению жилищной проблемы и пробле­мы беженцев. Стороны решили возобновить деятельность Сме­шанной контрольной комиссии — четырехстороннего органа, со­зданного для руководства и управления деятельностью Смешан­ных сил по поддержанию мира. На первом заседании Комиссии стороны договорились о создании трех рабочих групп.

В марте 1995 г. миссия организовала дискуссию за «круг­лым столом» с участием видных деятелей Грузии и Южной Осе­тии, посвященную определению природы конфликта и поиску возможных путей его урегулирования. Было выражено общее мнение, что конфликт должен быть разрешен только мирными средствами.

В военной области миссия в соответствии с полученным ею в марте 1994 г. мандатом осуществляет контроль за деятельностью Смешанных сил по поддержанию мира в Южной Осетии. В тесном сотрудничестве с грузинскими властями и при их под­держке ОБСЕ предпринимает активные усилия по содействию обеспечению прав человека и проведению политических реформ в Грузии в целом. Для распространения информации о целях своей работы и содержании своего мандата миссия организовала у себя отдел по вопросам прав человека и связям с общественно­стью, куда обеспечен свободный доступ всем желающим. Ее представители регулярно посещают места лишения свободы, присутствовали на судебном процессе над лицами, претендую­щими на статус политических заключенных.

Совместно с сотрудниками аппарата главы государства Э. Шеварднадзе миссия работала над конкретизацией его пред­ложения о создании регионального суда по правам человека для стран СНГ. Во взаимодействии с Бюро по демократическим ин­ститутам и правам человека ОБСЕ и при весомой поддержке со стороны Европейского союза и ряда международных организа­ций миссия оказывала органам власти помощь в подготовке со­стоявшихся в начале ноября 1994 г. парламентских и президент­ских выборов и обеспечивала координацию международного наблюдения за их проведением. Весной 2000 г. миссия провела аналогичную работу, обеспечив международное признание пре­зидентских выборов 9 апреля.


Южная Осетия и Абхазия. Общность и различия

Хотя по реалистическому признанию первого главы миссии ОБСЕ в Грузии немецкого дипломата X. Айффа, работа по урегу­лированию грузино-осетинского конфликта остается «долговре­менной задачей», в кругах ОБСЕ широко распространено мнение о его, якобы, близости к завершению. Не достает-де нескольких «последних» усилий, и соглашение о всеобъемлющем урегулиро­вании будет подписано. «На фоне грузино-абхазского, грузино-осетинский переговорный процесс признается интенсивным и плодотворным. Но наиболее актуальные и болезненные вопросы и здесь, и там идентичны — возвращение беженцев и статус не­когда автономной области, а ныне непризнанной республики».

Вообще обсуждение темы конфликтов в Грузии проходит в ОБСЕ, как правило, под знаком сопоставления «тупиковой» ситуации в Абхазии с «внушающим оптимизм» положением в «Цхинвальском районе». Так, Стамбульская декларация глав государств — участников ОБСЕ гласит: «Относительно Цхинвальского региона/Южная Осетия, Грузия некоторый прогресс был достигнут в направлении решения конфликта. Мы подчер­киваем важность поддержания и интенсификации продолжаю­щегося диалога. В свете дальнейшего прогресса мы считаем, что для содействия решающим шагам к решению была бы полезной скорая встреча в Вене с участием экспертов из этого региона». Что касается грузино-абхазского конфликта, то в декларации подчеркивается «важность преодоления имеющегося тупика с целью нахождения мирного решения конфликта».

Эта антитеза лишь отчасти и сугубо формально отражает различие в протекании обоих конфликтов. Действительно, от­ношения между Тбилиси и Цхинвали куда более теплые и под­час чуть ли не дружественные по сравнению с однозначно жест­кими и категорическими обменами дипломатическими укола­ми между Тбилиси и Сухуми. Имел место даже факт совместно­го присутствия представителей Грузии и Южной Осетии на ма­неврах грузинской армии. В грузино-абхазском конфликте о такой «интимности» отношений сторон пока не может быть и речи.


Суть противоречий

Сущность имеющихся противоречий эти протокольные раз­личия не меняют. Как и в начале конфликта (если не в еще боль­шей степени), Цхинвали на период проведения Стамбульского саммита ОБСЕ оставался не менее жестким противником воссое­динения с Грузией, чем Сухуми. По центральному вопросу урегу­лирования — статусу Южной Осетии — на последней перед Стам­бульским саммитом ОБСЕ встрече экспертов 10—11 сентября 1999 г. в Джаве (Южная Осетия) из шестнадцати статей россий­ского проекта промежуточного документа не были согласованы четыре, содержащие как раз положения о статусе.

Джавская встреча экспертов вообще носила весьма жесткий характер. По инициативе югоосетинской делегации стороны прежде всего обратились к наиболее актуальным вопросам: изме­нение маршрутов движения товаров в обход территории Южной Осетии; фактическое прекращение подачи электроэнергии в ре­гион; продолжающееся отсутствие совместного грузино-югоосетинского подхода к проблеме экономического восстановления в зоне конфликта; криминогенная обстановка.

Сложившееся положение югоосестинская сторона оценила как экономическую блокаду региона и попытку представить Рес­публику Южная Осетия в качестве «криминального образова­ния». Со своей стороны представители Грузии выразили мнение, что решение проблем, связанных с регулированием транспорт­ных потоков через территорию Южной Осетии, должно, наряду с учетом озабоченностей Цхинвали, соответствовать законным ин­тересам грузинского государства в таможенной области. Что ка­сается криминогенной обстановки, то стороны согласились в том, что участившиеся случаи захвата заложников вдоль линии раз­граничения — явление новое, которое требует принятия совмест­ных координированных усилий грузинских и югоосетинских правоохранительных органов.

В политической области эксперты югоосетинской стороны настаивали на необходимости оценки событий 1989—1992 гг. в качестве предварительного условия всеобъемлющего урегулиро­вания конфликта.

Обе стороны согласились принять представленный россий­ской стороной в марте 1999 г. проект «промежуточного докумен­та» в качестве основы для дискуссии. Ими была подчеркнута роль Российской Федерации в процессе и отмечены вклады Рес­публики Северная Осетия — Алания и миссии ОБСЕ.

В предварительном порядке был согласован ряд положений политического урегулирования:

формат переговоров должен включать представителей сто­рон в конфликте, посредников от Российской Федерации, а так­же представителей Северной Осетии и ОБСЕ;

целью переговоров является всеобъемлющее урегулирова­ние конфликта в соответствии с принципами международного права. Несмотря на призывы российских посредников и предста­вителей ОБСЕ, югоосетинские эксперты отказались включить в текст будущего документа ссылки на Устав ООН и принципы ОБСЕ;

при определении принципов урегулирования стороны согла­сились считать таковыми отказ от применения силы, а также от политического, экономического и других форм давления; при этом акцент сделан на доверии и доброй воле в целях достижения всеобъемлющего урегулирования конфликта.

Относительно продвигаемого югоосетинской стороной наме­рения сформулировать оценку причин конфликта и произошед­ших событий стороны согласились провести такие исследования с участием зарубежных экспертов. При обсуждении вопросов де­милитаризации зоны конфликта стороны пришли к выводу о не­обходимости сохранения присутствия смешанных сил по поддержанию мира до принятия сторонами решения об их выводе. Сотрудничество правоохранительных органов должно продол­жаться на основе специальных программ по подавлению пре­ступности, предупреждению нарушений прав человека по этни­ческим мотивам.

В области экономической реабилитации усилия сторон бу­дут направлены на координацию совместных усилий в целях:

   восстановления экономических связей, выполнения совме­стных проектов и учреждения совместных предприятий;

   выработки правовых подходов для облегчения экономичес­кого восстановления и развития в зоне конфликта;

   привлечения иностранных инвестиций;

   координации с югоосетинской стороной распределения ее бюджетных ассигнований на восстановление с международным механизмом контроля над расходами.

В области двусторонних гарантий стороны согласились из­бегать односторонних действий и решений, противоречащих данному документу. Решение возникающих разногласий предполагается осуществлять на двусторонней основе с привлечени­ем в случае необходимости посредников российской стороны и представителей Северной Осетии — Алании и ОБСЕ.

Механизм выполнения соглашения предусматривает проце­дуры обзоров в рамках работы Смешанной контрольной комис­сии и встреч полномочных делегаций, а также представителей исполнительной и законодательной ветвей власти сторон.

Ключевыми вопросами, по которым разногласия между сто­ронами сохранялись по состоянию на начало 2000 г., являлись следующие.

Название документа. Грузинская сторона могла бы принять для заключительного документа о всеобъемлющем урегулирова­нии форму «соглашения», в то время как югоосетинская сторона настаивает на форме «договора».

Возвращение беженцев и внутренних перемещенных лиц. Тбилиси настаивает на точном тексте в будущем документе, ре­гулирующем возвращение к прежним местам проживания, в то время как югоосетинская и североосетинская стороны пред­почитают говорить о возможном перемещении в Южную Осе­тию беженцев из «собственно Грузии», а термин «возвращение» относят скорее к осетинам, бежавшим из Южной Осетии в Северную.

Международные гарантии. Предложенный российской сто­роной проект определяет Российскую Федерацию в качестве га­ранта выполнения будущего документа о всеобъемлющем урегулировании, отводя ОБСЕ роль содействующей стороны. Миссия ОБСЕ предложила вернуться к этому вопросу на более поздней стадии переговоров.

В последующем грузинская сторона (при содействии ОБСЕ) внесла некоторые существенные коррективы в свою позицию. В течение 2000 г. более четко обозначились расхождения сторон по вопросу о гарантах будущего всеобъемлющего политического соглашения. Если для Цхинвали это однозначно Россия, то Тби­лиси настроен на расширение круга государств-гарантов. Предположительно, за счет «государств-грандов» ОБСЕ. А это вносит новые элементы в и без того сложное политико-силовое уравни­вание на Кавказе.

Основной текст документа. В сентябре 1999 г. дискуссия сторон была приостановлена на тексте, касающемся принципов территориальной целостности и права народов на самоопределе­ние, а также текста югоосетинской конституции, институтов и символов, личных и проездных документов.

Непосредственно после второй встречи экспертов стороны обозначили свои позиции демонстративными политическими актами. В Цхинвали 20 сентября состоялось торжественное пра­зднование 7-й годовщины независимости с участием делегаций из Северной Осетии — Алании и Приднестровья. 23 сентября правительство Республики Южная Осетия сделало заявление, в котором возлагалась ответственность на грузинскую сторону за оказание экономического давления с предупреждением, что по­добные действия серьезно осложняют грузино-осетинские отно­шения, отрицательно воздействуют на процесс мирного урегули­рования.

В связи с тем, что действующий председатель ОБСЕ в 1999 г. министр иностранных дел Норвегии К. Воллебек во вре­мя визита в Грузию в сентябре 1999 г. не оказал, по мнению юго-осетинских руководителей, должного внимания Цхинвали, со стороны последнего был предпринят ряд хорошо продуманных практических шагов с тем, чтобы напомнить международному сообществу накануне Стамбульского саммита ОБСЕ о сути своих принципиальных разногласий с Тбилиси.

18 октября 1999 г. «председатель югоосетинского прави­тельства» М. Чигоев заявил, что с учетом складывающихся об­стоятельств его «правительство» может быть принуждено к пересмотру своей позиции о поддержании контактов с грузин­ской стороной и продолжении переговоров в целом. М. Чигоев обвинил Тбилиси в прекращении подачи электроэнергии в Юж­ную Осетию и игнорировании имеющихся договоренностей об участии грузинской стороны в экономической реабилитации зоны конфликта. По приведенным им данным, Тбилиси выпол­нил свои обязательства по двустороннему российско-грузин­скому соглашению 1993 г. об экономическом восстановлении менее чем на 1% . Искусственно тормозится, по мнению Цхинвали, грузинами и подписание нового аналогичного соглаше­ния.

Хотя М. Чигоев подчеркнул, что возможное изменение в по­зиции югоосетинской стороны на переговорах с грузинской сто­роной не следует понимать как акт давления на позицию Тбили­си, своим демаршем югоосетинские лидеры, видимо, ставили пе­ред собой именно такую задачу.

Сам югоосетинский лидер Л. Чибнров, отмечая значитель­ную активность на переговорах но линии Смешанной контрольной комиссии и встреч экспертов в 1999 г., признал, что выполне­ние принятых сторонами решений остается неудовлетворитель­ным, отсутствуют ощутимые результаты от достигаемых догово­ренностей. Л. Чибиров напрямую увязал дальнейший прогресс в политических аспектах урегулирования с экономическим восстановлением в зоне конфликта. Он весьма критически отозвался о затягивании подписания двустороннего российски-грузинского соглашения об экономическом восстановлении, что, по его сло­вам, может затруднить сторонам выделение средств на нужды восстановления в 2000 г.

Югоосетинский лидер особенно напирал на перерывы в пода­че электроэнергии из Грузии, которые, по его словам, вызвали резко негативную реакцию общественного мнения Южной Осе­тии. Это все более ставит под сомнение целесообразность грузино-осетинского переговорного процесса.

Подключившись к действиям исполнительной власти, юго-осетинский парламент 22 октября 1999 г. объявил прошедшие накануне парламентские выборы в Грузии недействительными на территории Южной Осетии. Одновременно (в канун Дня кон­ституции) печать Цхинвали сообщила о работе над текстом про­екта новой «конституции» Южной Осетии, которая могла бы быть завершена до начала 2000 г.

Спустя три дня Госкомитет Южной Осетии по делам нацио­нальностей и миграции напомнил иностранным гражданам об указе «президента Южной Осетии» от 1 августа 1997 г., в соответ­ствии с которым им рекомендуется подавать заявки на поездки в Южную Осетию за три дня до планируемой даты своего прибытия в Цхинвали. В официальном коммюнике Госкомитета подчерки­вается, что некоторые иностранные граждане, имеющие грузин­скую визу, считают Южную Осетию частью Грузии и не обраща­ют должного внимания на тот факт, что «Республика Южная Осе­тия является независимым и суверенным государством».

Действия югоосетинских властей были подкреплены вну­шительной демонстрацией поддержки со стороны широкой об­щественности как в Южной, так и в Северной Осетии. 30 октяб­ря 1999 г. во Владикавказе был созван 4-й конгресс Всеосетинского движения («Стир Нихаз») для координации деятельности осетинской диаспоры в России и за ее пределами. В конгрессе приняли участие югоосетинское руководство и большая группа делегатов из Южной Осетии. Были приняты решения о переименовании движения в Совет осетин («Ир Нихаз»), а также про­грамма действий Совета. Конгресс принял обращение «К наро­дам, партиям и руководителям Кавказа» с призывом оказать со­действие в поддержании мира и согласия в регионе. Одновремен­но газета «Стир Нихаз» опубликовала статью, в которой грузи­но-осетинские переговоры квалифицировались как «политичес­кая игра с целью изолирования Южной Осетии от сражающейся Абхазии и придания Грузии облика сторонницы идеалов мира и демократии».

Обеспокоенный складывающейся ситуацией глава миссии ОБСЕ Ж.-М. Лакомб (Франция) нанес визиты министру иност­ранных дел Грузии И. Менагаришвили и главному грузинскому переговорщику по югоосетинским делам И. Мачавариани с це­лью довести до сведения грузинского руководства тревогу ОБСЕ относительно предпринимаемых сторонами шагов.

Грузинская сторона, судя по всему, большого значения дей­ствиям Цхинвали не придала, объясняя югоосетинские демарши прежде всего трудностями в подаче электроэнергии в регион «по объективным причинам». В то же время она заверила ОБСЕ, что существенные требования югоосетин относительно возмещения собственности беженцев и ускорения подписания российско-гру­зинского соглашения по экономическому восстановлению будут рассмотрены и приняты во внимание с тем, чтобы не создавать трудностей в грузино-осетинском диалоге.

Антигрузинская кампания Цхинвали не вызвала удивле­ния в ОБСЕ у тех, кто непосредственно занимается грузино-осе­тинским урегулированием. Достаточно хорошо известно, в част­ности, что уже несколько лет представители югоосетинской сто­роны тянут время, отказываясь от сколь-либо существенной дис­куссии по тем пунктам «промежуточного документа», подготов­ленного посредниками, в которых изложены основные моменты статуса Южной Осетии в составе Грузии.

Складывается впечатление, что, с кавказским радушием принимая ухаживания со стороны посредников, и Тбилиси, и Цхинвали так же по-кавказски твердо отвечают на предложения внести ясность относительно своего юридического положения в грузинском государстве и международном сообществе. Естест­венно, югоосетинское руководство понимает, что маленькому ре­гиону было бы весьма затруднительно длительное конфронтирование с Тбилиси, на стороне которого поддержка международно­го сообщества, в частности ОБСЕ.

Видимо, в Цхинвали полагают, что Тбилиси ни самостоя­тельно, ни при поддержке своих многочисленных «новых дру­зей» на международной арене не сможет предпринять сколь-нибудь решительных шагов против мятежной провинции до тех пор, пока не сломлено сопротивление Абхазии.


И тем не менее...

Тем временем, как пишет Р. Вельбертс, «прекращение огня в грузино-осетинском конфликте продолжалось благодаря рос­сийским силам по поддержанию мира, их командирам, а также находящимся под их верховным командованием грузинскому и осетинскому воинским контингентам.

Существенное значение имеет работа членов миссии ОБСЕ в качестве наблюдателей при воинских формированиях миротвор­ческих сил в регионе и на ежедневных совещаниях в штабе Сме­шанных сил по поддержанию мира. Благодаря растущему дове­рию между осетинской и грузинской общинами согласно реше­нию 7-го заседания Смешанной контрольной комиссии от 13 фе­враля 1997 г. число контрольно-пропускных пунктов на линии разделения сторон в конфликте было сокращено с 26 до 16. Бла­годаря укреплению доверия между общинами постепенно созре­ли условия для подписания 16 мая 1996 г. Меморандума о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте.

В соответствии с Меморандумом грузинская и югоосетинская стороны обязались сократить свои батальоны и воздержать­ся от формирования новых воинских контингентов. При этом югоосетинская сторона дала согласие на ротацию личного соста­ва своих военных формирований с тем, чтобы сократить в них число ветеранов — участников боев во время активной фазы конфликта. Была также зафиксирована договоренность о передаче от Смешанных сил функций по поддержанию порядка граждан­ским властям.

Миссия, по принятому в ОБСЕ мнению, проявляет значи­тельную активность в содействии практическому сотрудничест­ву между сторонами в конфликте. При этом она стремится к то­му, чтобы в фокусе внимания сторон постоянно находился во­прос о возвращении беженцев и внутренних перемещенных лиц в зону конфликта при восстановлении их имущественных прав на недвижимое и движимое имущество. Рубежной вехой в этом отношении явилось принятие на заседании Смешанной кон­трольной комиссии 13 февраля 1997 г. документа, определивше­го юридические и технические правила для такого возвращения.

В течение длительного времени до начала практического возращения беженцев и перемещенных лиц миссия активно со­действовала улучшению условий их временного проживания на территории Грузии и Южной Осетии.

Существенное значение имели посреднические услуги мис­сии при налаживании контактов представителей конфликтую­щих сторон. Так, члены миссии эскортировали спикера парламен­та Грузии во время его первой поездки в Цхинвали и министра обороны югоосетинской стороны в конфликте при посещении им Тбилиси. До 1994 г. о подобных поездках не было даже речи.

В интересах повышения взаимопонимания между сторона­ми в конфликтах миссия организовала ряд встреч между грузин­скими и югоосетинскими, а также между грузинскими и абхаз­скими журналистами. С этой же целью были предприняты и ус­пешно доведены до конца усилия по организации в 1997 г. совме­стной экономической школы для представителей Грузии, Абха­зии и Южной Осетии. На эти цели по линии Европейского союза было израсходовано 9 млн. экю. (До ввода евро экю выполнял роль главной валютной единицы в расчетах между государства­ми Европейского союза. Один экю примерно равен одному долла­ру США.)

Летом 1994 г. организационно окрепшая миссия выступила с крупномасштабной инициативой политического урегулирова­ния, предложив сторонам свои соображения по будущему статуса Южной Осетии. Эти предложения были позитивно оценены Тби­лиси и лично Э. Шеварднадзе, но отвергнуты югоосетинской сто­роной, поскольку ею предусматривалось самоуправление регио­на в составе грузинского государственного образования. (В Цхинвали статус региона виделся более широким.)

Следует, однако, отметить два момента. Несмотря на пред­принимаемые миссией усилия, ее роль в миротворческом процес­се до сих пор является вспомогательной по отношению к усили­ям, предпринимаемым российскими посредниками, поддержива­ющими постоянный контакт с обеими сторонами в конфликте. Стержневым органом диалога между сторонами остается Сме­шанная контрольная комиссия, возглавляемая с начала 1999 г. заместителем министра по делам СНГ В.Х. Колмогоровым.

Именно благодаря этим усилиям, как признает Р. Вельбертс,  была достигнута высшая точка в грузино-югоосетинском перего­ворном процессе — подписание 16 мая 1996 г. в Кремле в присут­ствии президентов России и Грузии, руководителя Южной Осе­тии, а также представителя действующего председателя ОБСЕ, Меморандума о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском кон­фликте. Положительное значение этого события было закреплено личной встречей Э. Шеварднадзе и Л. Чибирова во Владикавказе 27 августа 1996 г. В последующем такие встречи, в том числе и на территории, контролируемой сторонами в конфликте, стали не­отъемлемым элементом диалога между ними.

Выполнению Меморандума способствовала встреча предста­вителей сторон на высоком уровне 4—5 марта 1997 г. в Москве. Согласно оценке Р. Вельбертса, эта встреча показала, что сторо­ны недалеки от политического компромисса, так как в согласо­ванном сторонами документе содержалась фраза о том, что Тби­лиси и Цхинвали в обоюдном стремлении к урегулированию будут руководствоваться «Уставом Объединенных Наций, принци­пами ОБСЕ и общепризнанными нормами международного права относительно основ территориальной целостности государств и права народов на самоопределение».

Как нам представляется, эта фраза, наоборот, подчеркивает,  что стороны все еще остаются весьма далекими от реалистическо­го компромисса, а их зафиксированная договоренность предпочтительнее для югоосетинской стороны. Ссылка на Устав ООН в данном контексте при упоминании тут же права наций на само­определение практически поднимает грузино-осетинские отно­шения на уровень отношений самостоятельных субъектов меж­дународного права, чего в Цхинвали и добиваются.

Тем не менее встреча, безусловно, имела важное значение, так как содействовала дальнейшему развитию и укреплению механиз­ма переговоров с участием конфликтующих сторон, а также представителей Российской Федерации, Северной Осетии и ОБСЕ. Сто­роны условились учредить для этих целей специальный секретари­ат до 5 апреля 1997 г., а также выделить экспертов в состав рабочих групп по отдельным переговорным темам. И в секретариате, и в ра­бочих группах было предусмотрено участие представителей ОБСЕ. В оценке этих результатов, безусловно, нельзя впадать и в пессимизм. Как справедливо замечает Р. Вельбертс, необходимо принимать во внимание, что еще в 1994 г. не только в Южной Осетии, но и у части оппозиции в Тбилиси были свежи в памяти воспоминания об активной фазе конфликта и напрочь отсутство­вала какая-либо готовность к переговорам.

Любопытно, что первый глава миссии ОБСЕ в Грузии X. Айфф пришел в практической работе по урегулированию гру­зино-осетинского конфликта к выводу, что решение проблем на­лаживания мирной жизни, возвращения беженцев, восстановле­ния коммуникаций и нормального товарообмена по обе стороны разделительной линии настоятельно требуют от обеих сторон принятия во внимание, во-первых, интересов простых людей, и лишь во-вторых — политических аспектов конфликта. Как нам пред­ставляется, этот вывод может стать ключевым в подходе к разре­шению остальных конфликтов на постсоветском пространстве.

Руководство Грузии в своем стремлении консолидировать положение и сохранить территориальную целостность государ­ства проводит политику «всех азимутов», используя все возмож­ные средства для интернационализации процесса переговоров и оказания давления на самопровозглашенные режимы. Несмотря на определенное разочарование в отношении ОБСЕ, этой органи­зации отводится весьма существенное место в дипломатических усилиях Тбилиси. Ее роль в урегулировании конфликтов в Гру­зии, по словам советника президента Грузии по международным вопросам Шалвы Пичхадзе, становится «все более значимой».

Важное значение при этом отводится личным встречам гру­зинского и югоосетинского лидеров, которые регулярно прово­дятся с 1997 г. В конце 1999 г. при содействии миссии ОБСЕ в Грузии готовилась очередная такая встреча, на которой, по мне­нию Ш. Пичхадзе, могли быть сближены позиции и даже решены многие актуальные вопросы, связанные не только с определени­ем политического статуса Южной Осетии, но и с проблемой воз­вращения в свои дома грузинских и осетинских беженцев. «Во многом благодаря посредническим усилиям ОВСЕ этот конфликт сегодня близок к разрешению, хотя в вопросе определения поли­тического статуса региона у сторон имеются расхождения», — сказал Ш. Пичхадзе журналистам.

Понятно желание ответственного должностного лица повы­сить престиж международной организации, оказывающей содей­ствие его правительству в решении жизненно важных для него проблем. Однако, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. К тому времени, когда миссия ОБСЕ появилась на террито­рии Грузии, в грузино-осетинском урегулировании уже было до­стигнуто состояние, которое в основном наблюдается и сейчас. При большом желании это состояние действительно можно оха­рактеризовать как «близкое к разрешению». Очень важно, в ча­стности, что началось возвращение беженцев и вынужденных пе­реселенцев. При содействии Европейского союза в зоне конфлик­та успешно осуществляется уникальная операция по доброволь­ному сбору у населения оружия. Решаются, хотя и медленнее, чем хотелось бы, проблемы постконфликтного восстановления.

Однако с точки зрения определения политического статуса Южной Осетии ситуация практически осталась неизменной.


Советская Абхазия. Мифы и реалии.

Итак, в марте 1921 г. была образована отдельная независи­мая Абхазская Советская Социалистическая Республика. Однако уже в декабре 1921 г. Абхазия на основе федеративного договора объединилась с Грузинской ССР. Федеративный характер отно­шений с Грузией был закреплен в конституции Абхазской ССР 1925 г. И только в 1931 г. Абхазская ССР была преобразована в Абхазскую Автономную Советскую Социалистическую Респуб­лику в составе Грузинской ССР. Формально именно с этого време­ни в отношениях между Тбилиси и Сухуми появилась иерархич­ность по вертикали.

На столь динамичное формирование статуса Абхазии в рамках Советского Союза в целом и Грузии в частности сталинская национальная политика оказала не меньшее воздействие, чем в случае с Нагорным Карабахом. Более того, в некоторых аспектах грузино-абхазская задача была посложнее, так как в нагорно-карабахском случае у армян, прижатых к враждебной Турции, не было исторического выбора. У грузин и абхазов был выход к мо­рю, дававший определенную свободу маневрирования не только для них, но и для всего единокровного с абхазами Северного Кавказа. Именно поэтому Сталин, добившись вхождения Грузии в состав СССР, а Абхазии в состав Грузии создал своеобразный двойной замок на «двери» к Черному морю для северокавказских субъектов Российской Федерации.

С учетом весьма отрицательного опыта пребывания абхазов под властью меньшевистского правительства независимой Грузии в 1917—1921 гг. Сталин настоял вопреки мнению грузинских большевиков на предоставлении Абхазии статуса самостоятельной советской социалистической республики. Скорее всего при этом имелось в виду поощрить абхазов за их лояльность большевикам.

Далее, однако, начался длительный и мучительный процесс постепенного и последовательного снижения статуса Абхазии в составе Грузии, Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики и СССР. При практически очень похо­жих исходных параметрах процессы определения статусов абха­зов и таджиков в многонациональном СССР развивались в прямо противоположном направлении. Если статус таджиков повы­шался от автономии в составе Узбекистана до союзной республи­ки в составе СССР, то статус абхазской государственности снижался от независимой союзной республики до «договорной» со­юзной республики в составе Грузии и, наконец, до автономии, подчиненной Тбилиси.

Видимо, в этом процессе сыграли какую-то роль националь­ные чувства Сталина как грузина. Хотя, с другой стороны, нель­зя не признать и того, что объективно по-другому нельзя было решить этот вопрос в те времена, имея главной целью «увязыва­ние» всех наций в едином Советском Союзе. Грузия была цент­ральным звеном этой «связки». Ее лояльность имела первосте­пенное значение, а без подчинения Абхазии Тбилиси рассчиты­вать на поддержку грузин было бы просто невозможно. Партия большевиков в Грузии насчитывала в начале 20-х годов не более 2 тыс. членов, а меньшевиков-схивистов — около 200 тыс. По­тенциал грузинского национализма был очень силен, и кто, как не Сталин, знал это лучше других.

Вот почему уже 16 декабря 1921 г. в соответствии с догово­ром Абхазия с тем же статусом советской социалистической рес­публики вошла в состав Грузинской ССР, а в декабре 1922 г. обе республики вошли в Закавказскую Советскую Федеративную Со­циалистическую Республику — соучредительницу СССР.

Только в феврале 1931 г. статус Абхазии был понижен до уровня автономной республики, в качестве каковой она вошла в состав советской Грузии. Эта политическая манипуляция про­шла отнюдь не безболезненно. Целую неделю (18 — 26 апреля 1931 г.) в селении Дурипш общенациональный сход абхазского народа бурлил и негодовал. Практически все ораторы- «антиав­тономисты» были впоследствии репрессированы.

Устные источники сохранили воспоминания о поистине чу­десах дипломатического искусства, которые проявлял Сталин, лавируя между Тбилиси и Сухуми в стремлении укрепить узы, связывавшие и Грузию, и Абхазию с единым Советским государ­ством. В Сухуми помнят, например, что за лидером абхазских большевиков Н.Лакобой он ухаживал как за ребенком, и даже, по сохранившейся кремлевской легенде, однажды лично по­правлял одеяло у спящего абхазского вождя, которого не раз в дружеском кругу соратников называл «нашим Вильгельмом Теллем» за искусство стрельбы из личного оружия.

Это не спасло, однако, пользовавшегося большим полити­ческим влиянием у себя на родине вожака большевиков много­национальной Абхазии от внезапной кончины в Тбилиси в кон­це 1936 г. после ужина, которым его угостил Берия. Доказа­тельств того, что Н. Лакоба был отравлен, естественно, нет. По­смертно Н. Лакоба был объявлен врагом народа, а его родствен­ники и соратники репрессированы. Расстреляно было около ты­сячи «лакобовцев», тысячи отправлены в лагеря. Принудитель­ная коллективизация сельского хозяйства, от которой Н. Лако­ба уберегал Абхазию до самого 1937 г., была осуществлена в те­чение года.

Началась самая мрачная страница в истории советской Аб­хазии.


«Разабхазивание» Абхазии

При посещении абхазских сел в «добрые старые времена» не могло не поразить, как много мужчин пожилого возраста было награждено за подвиги в Великой Отечественной войне. Видимо, поэтому дрогнула рука генералиссимуса, когда у него на подпи­си лежал проект документа о депортации абхазов вместе с други­ми «нациями-предателями». Сыграл, видимо, роль и тот факт, что Абхазия в отличие от северокавказских автономий не была оккупирована и в ней практически не проявились коллабораци­онисты.

Так или иначе, абхазам повезло, их не вывезли ни в Сибирь,ни в Среднюю Азию. Более того, им была сохранена автономия в составе Грузии. Автономия эта, однако, принимала все более призрачный характер...

По соображениям политического такта в советской и в со­временной российской научной литературе редко упоминаются подробности о сложностях грузино-абхазских отношений советского периода с тем, чтобы не противоречить принципиальной линии Москвы в грузино-абхазском конфликте на признание территориальной целостности Грузии в границах Грузинской Советской Социалистической Республики. Мы тоже не хотели бы сыпать соль на незарубцевавшуюся рану. Но и закрывать гла­за на правду нельзя.

В американской литературе прямо говорится, что после то­го, как Сталин стал единоличным лидером Советского Союза в конце 20-х годов, грузинские власти начали ограничивать свобо­ду культурного самовыражения абхазов и проводить политику культурной ассимиляции. Отечественные исследователи указы­вают на постановления Абхазского обкома ВКП(б) от 13 марта 1945 г. и ЦК КП Грузии от 13 июня того же года «О мероприяти­ях по улучшению качества учебно-воспитательной работы в школах Абхазской АССР» как фактически уничтожившие абхазскую национальную школу, сведшие на нет преподавание аб­хазского языка, провокационно противопоставившие абхазскую и грузинскую культуры друг другу.

Только после смерти Сталина абхазы получили возмож­ность издавать газеты на абхазском языке, а в Сухумском пе­динституте было открыто отделение абхазского языка и литера­туры.


Новые веяния

В1978 г., действуя абсолютно легальными методами, абхаз­ская национальная оппозиция предприняла попытку поставить вопрос о выходе АССР из состава Грузии и переходе в состав РСФСР. Идея о присоединении к России в качестве возможного варианта решения проблемы неоднократно упоминалась абхаз­скими лидерами уже после завершения активной фазы конфликта. Соответствующие предложения последовательно откло­нялись вначале руководством советского союзного центра, а по­сле распада СССР — руководством России.

Уже на излете Советской власти в 1990 г. Верховный Совет Абхазской АССР проголосовал за независимость Абхазии, что можно считать началом новейшей стадии этого древнего этниче­ского конфликта.

 
Демографический аспект конфликта

Грузино-абхазский конфликт имеет еще и специфическую демографическую составляющую, которая важна со многих то­чек зрения. Хотя в официальных дипломатических кругах, в ча­стности в ОВСЕ, не принято говорить об этом, многие конфлик­ты на пространстве ОБСЕ развивались на почве энергичного «де­мографического прессинга» мусульманских общин. Это очевид­но, например, в Косово, где сербы из титульной нации в районе своего исторического зарождения во время правления в Югосла­вии хорвата И.Б. Тито превратились в отвергаемое большинст­вом меньшинство.

В Абхазии исторически еще со времен царской России про­водилась политика на форсированное заселение этого региона христианским населением. О масштабах этой политики можно судить по многочисленным научным публикациям, имеющимся как на Западе, так и в России. Первый российский исследова­тель проблемы Я.В. Абрамов еще в 1884 г. называл цифру подле­жащих депортации абхазских переселенцев — «махаджиров» в 500 тыс. человек. Значительная часть этих несчастных погибла еще в пути, так как их суда были преднамеренно пробуравлены бессовестными работорговцами, получившими аванс за «пере­возку». В результате «активной» демографической политики центральных властей к началу конфликта в 1991 г. абхазы в Аб­хазии составляли всего 17,5% населения.

Во многих документах ООН и ОБСЕ по Абхазии говорится о недопустимости изменения демографических пропорций населе­ния. Однако при этом имеются в виду только изменения вследствие разрушения СССР и последовавших затем процессов. Ни­сколько не оправдывая действий абхазских экстремистов, при­ведших к исходу 200 тысяч преимущественно грузинских бе­женцев из Абхазии, хотели бы сказать, что мы сталкиваемся здесь лишь с одним из случаев глобальной проблемы изменения этнических пропорций народонаселения мира и его воздействия на международную безопасность.

Времена, когда авторитарные или демократические прави­тельства по своему усмотрению, принудительными или поощри­тельными методами могли менять этнодемографические пропор­ции населения своих стран, миновали. В новую технологичес­кую эпоху не только отдельные национальности, сколь бы малы они ни были, но и отдельные личности подчас могут успешно противостоять воле международного сообщества. Тем более ког­да это сообщество находится по существу в состоянии анархии, вызванной тем, что старый механизм поддержания международной безопасности «биполярного мира» разрушен, а новый меха­низм «многополюсного мира» еще не создан.

Абхазский сигнал международному сообществу в этом отно­шении предостерегает от ошибок и замалчивания проблемы. В мире, как известно, насчитывается две с половиной тысячи различных языковых и этнических групп. Каждая из них имеет свои «скорости» демографической динамики. В результате не­контролируемого роста численности одних наций и стагнации других за вторую половину XX в. демографическая картина ми­ра изменилась коренным образом.

Уже в очень скором будущем этнические пропорции народо­населения мира могут принять такой характер, когда многие в прошлом великие нации с огромным культурно-историческим наследием окажутся в демографическом меньшинстве. При этом будет увеличиваться их политическая изоляция отчасти еще и потому, что демографические изменения в пользу бедных наций сопровождаются растущим, несмотря ни на что, увеличением разрыва в росте внутреннего валового продукта на душу населе­ния в пользу богатых наций. К чему может привести эта поляризация? В истории международного сообщества есть только один ответ на этот вопрос — к новым социальным катаклизмам и кри­зисам.


Краткая история грузино-абхазского противостояния (1989—1992)

«Тараканы на блюдце»

Нынешняя вспышка этнической вражды между абхазами и грузинами началась с социальных волнений и попыток местных властей отделиться от Грузии.

Уже к лету 1989 г. конфликт «созрел». 16 июля активисты грузинских неформальных организаций, недовольных «совет­ской структурой» власти титульного нацменьшинства в автономной республике, попытались взять под свой контроль улицы Сухуми, стратегически важные позиции (мосты) и даже органи­зовали свой штаб в кинотеатре «Апсны». Их действия получили определенную поддержку грузинского населения за пределами Абхазии. Одновременно, как пишут абхазские источники, в г. Зугдиди были отпущены, а согласно грузинским источни­кам — бежали, 180 уголовных заключенных, которые приняли активное участие в столкновениях. В кровавых стычках имели место человеческие жертвы. Так, во время сражения у реки Галидзга, говорится в одном из источников, погибло 17 человек, ранено 448.

Оставим на совести авторов взаимные обвинения в ответст­венности за это. В условиях прогрессирующей деградации цент­ральной власти и столь высокого уровня взаимной враждебности «выяснение отношений» было практически неизбежным. Важно отметить (и этого не отрицают источники сторон), что в развитии июльского (1989 г.) кризиса четко прослеживается от начала и до конца зловещая криминальная компонента.

В развязывании конфликта сыграли роль упомянутые вы­ше «внезапно появившиеся» (то ли специально для этого отпу­щенные, то ли действительно бежавшие) 180 зугдидских уголов­ников. В его столь же внезапном и скором прекращении также сыграли роль криминальные авторитеты обеих сторон. Как пи­шет журналист С. Лабанов, предпринявший независимое рас­следование причин июльского (1989 г.) кризиса, в разгар ку­рортного сезона уголовными авторитетами было проявлено вза­имное понимание интересов друг друга и нежелание терять дохо­ды. «...Конфликт был без шума локализован. Не в партийных ка­бинетах и не на встречах руководителей неформальных объеди­нений противоборствующих сторон, а в кофейне близ Сухумско­го порта — на воровской сходке 19 июля. Обсудив ситуацию, криминальные авторитеты разъехались по взбунтовавшимся районам, и через день страсти улеглись».

Таким образом, отнюдь не «реакционные внешние силы, де­сятилетиями искусственно создававшие «абхазский вопрос», на­травливавшие абхазский народ против грузинского», как гово­рилось в обращении Народного фронта Грузии от 21 июля 1989 г. к соотечественникам, и не грузинские «национал-шови­нистические силы», стремящиеся к подавлению абхазской национальной культуры, согласно версии газеты Народного фору­ма Абхазии «Айдгылара» («Единение»), виновны в июльском кровопролитии.

Все намного проще. На маленьком абхазском пятачке пере­секлись экономические интересы целого ряда мощных полити­ческих сил и теневых группировок. Они (эти группировки) использовали в борьбе друг с другом националистические, патрио­тические, демократические и всякие другие политические ло­зунги для прикрытия целей своей криминальной разборки. Широкие слои населения поддались на эту провокацию, так как ждали решения действительно назревших проблем, как прави­ло, социально-экономического происхождения.

Конец этим провокациям могла бы положить только силь­ная центральная власть, представляющая интересы государства и большинства населения. Но к тому времени такой власти уже не существовало не только в Абхазии, но и вообще в Советском Союзе. Власть переходила к тем, кого в андроповском аппарате презрительно называли «тараканами на блюдце», т.е. к уголов­ным авторитетам, справиться с которыми в Кремле и на Лубян­ке казалось в начале 80-х годов делом несложным. Куда сложнее представлялось пробиться к месту № 1 в партийно-государствен­ной иерархии среди брежневских наследников.

В начале 80-х, когда это вожделенное место наконец доста­лось Ю.В. Андропову, «тараканы на блюдце» уже сами решали судьбы и не только Абхазии, но и всей страны. Жалкий призыв ГКЧП в августе 1991 г. «объявить беспощадную войну преступ­ному миру» прозвучал как слова пионера-четвероклассника на утренней поверке в исправительно-трудовой колонии.


Незабываемый 1991

После «июльской репетиции» 1989 г. стороны в основном вели позиционную борьбу, готовясь к неизбежному столкнове­нию. Грузинская сторона при этом ориентировалась на новые политические силы в России и за рубежом, активно стремившиеся к развалу многонационального Советского государства.

Абхазы, понимая, что в едином с грузинами государстве вне Советского Союза они могут потерять остатки сталинской авто­номии, стремились максимально расширить фронт своих сторонников как в Москве, так и на Северном Кавказе и непосредст­венно в Сухуми за счет сторонников Советского Союза среди представителей национальных меньшинств. В некотором отно­шении позиции сторон зеркально отражали друг друга. Против­ники единого грузинского государства в Абхазии с завидной по­следовательностью использовали в борьбе с Тбилиси ту же схему политических союзов, что и сами «грузинские шовинистические силы» в борьбе против Советского Союза. За сравнительно не­большой срок им удалось существенно консолидировать фронт антигрузинских сил за счет представителей русского, армянско­го, греческого и других национальных меньшинств. Обнадежи­вающие результаты дали и контакты за пределами Абхазии с представителями сторонников сохранения СССР в Москве и представителями родственных абхазам по крови национальнос­тей Северного Кавказа.

Принципиальная проба сил между двумя лагерями состоя­лась 17 марта 1991 г. во время знаменитого «референдума по СССР». Подавляющее большинство населения Абхазии одно­значно и недвусмысленно высказалось за сохранение единого со­юзного государства. Такие итоги голосования заведомо ослож­нили обстоятельства назревавшей большой «разборки» между Сухуми и Тбилиси. Как подчеркивал один из вождей абхазского движения за солидарность с Россией Ю.Н. Воронов, при всех исторических об­стоятельствах , после июльских событий (1989 г.) наметилось сближение части русской диаспоры с другими национальными группами Абхазии на платформе верности Союзу ССР, и на референдуме 17 марта 1991 г. «русские вместе с абха­зами, армянами, греками, евреями, многими грузинами и пред­ставителями других общин проголосовали за сохранение Абха­зией общего политического, экономического и культурного про­странства с Россией...».

Вопрос стоял именно так. В национальном плане. Всякого рода идеологические стенания в отношении демократии, с одной стороны, и социализма, с другой, предназначались сторонами в основном для политической маскировки своих позиций. В авгу­сте 1991 г. это стало особенно очевидно.

После поражения ГКЧП грузинские демократы даже не по­думали о том, что теперь можно и не торопиться выходить из единого с Россией государства, а преобразовать его в союз равно­правных демократических республик, использовав на благо сво­их народов положительный опыт интеграции, в частности, в рамках Европейского союза. С другой стороны, для абхазских лидеров союз с Москвой отнюдь не потерял своих преимуществ после победы противников социализма 21 августа 1991 г. Наобо­рот, чем ожесточеннее становилась шовинистическая пропаган­да сторонников 3. Гамсахурдиа, тем с более решительными це­лями шло формирование широкой коалиции его противников, в том числе и в Абхазии.

В конечном итоге (уже после свержения Гамсахурдиа) это привело к ряду вооруженных столкновений летом 1992 г., когда правительство Грузии разместило в Абхазии две тысячи грузин­ских военнослужащих.


Кровавый август 1992 года

Возникает вопрос, почему при шовинисте 3. Гамсахурдиа в отношениях между Тбилиси и Сухуми обходилось без крупно­масштабной войны? Почему кровавая жатва началась в июле 1992 г., когда у власти в Тбилиси находился демократ Э. Ше­варднадзе?

Сыграли роль два фактора. Во-первых, режим 3. Гамсахур­диа был занят «решением» проблемы Южной Осетии, где к то­му времени конфликт был в самом разгаре. Во-вторых, процесс консолидации антигрузинских сил шел полным ходом, но еще не завершился. Форсировать развитие событий не было смысла ни той, ни другой стороне.

С приходом к власти в Грузии Э. Шеварднадзе на некоторое время появилась возможность «романтического союза» демо­кратических сил Грузии и России на почве взаимных личных симпатий друг к другу. Среди первых внешнеполитических ша­гов Э. Шеварднадзе в качестве главы новой независимой Гру­зии — обращение к президенту России, в котором содержались основные параметры сохранения российского военного присут­ствия в Грузии. Это не могло не встретить положительной реак­ции Москвы.

24 июня 1992 г. на выгодных в общем-то для Тбилиси усло­виях был погашен огонь конфликта в Южной Осетии. В Дагомы­се российское руководство однозначно и вполне официально в договорной форме подтвердило свою приверженность принципу территориальной целостности Грузии.

Естественным продолжением обозначившейся в Дагомысе тенденции могло бы стать упрочение союза двух демократичес­ких государств в интересах сохранения их территориальной це­лостности и нового демократического строя. Но это в теории. На практике и в России, и в Грузии события развивались под зна­ком раздела и передела власти между различными криминаль­ными группировками. Ни Москва, ни Тбилиси не контролирова­ли ситуацию у себя дома, не говоря уже о Сухуми, где к этому времени завершился процесс формирования собственной власти со своими силовыми структурами и при прочной опоре на симпатизантов в Закавказье и в северокавказских субъектах Россий­ской Федерации.

Сложившаяся ситуация подтолкнула обе стороны (Тбилиси и Сухуми) к решительным действиям. 23 июля 1992 г. на очеред­ном заседании Первой сессии Верховного Совета Абхазии было принято знаменитое постановление «О прекращении действия Конституции Абхазской АССР 1978 года». До принятия новой конституции депутаты постановили восстановить действие кон­ституции 1925 г. Советской Социалистической Республики Аб­хазия. В. Ардзинба, таким образом, формально повторил дейст­вия Тбилиси. Действительно, если в Грузии принято решение о восстановлении действия конституции 1921 г., то почему в Аб­хазии нельзя вернуться к конституции 1925 г.? Потому что ко­му-то не нравится термин «диктатура пролетариата» в ее тексте? Но этим термином в конечном итоге можно и пренебречь, а вот от статьи четвертой, в которой говорилось, что Абхазия, являясь независимой республикой, «объединялась с Грузией на основе договора», — ни за что.

При полном понимании того, что время работает не на Тби­лиси, а также с очевидным расчетом на поддержку российского и своих многочисленных друзей в международном сооб­ществе, Э. Шеварднадзе предпринял некоторые шаги если не для восстановления контроля над Сухуми, то, по крайней мере, для политического обозначения присутствия Грузии в Абхазии.

Что больше обозначает политическое присутствие, чем вой­ска? Искушенный в политических контроверзах Э. Шеварднадзе прекрасно понимал всю деликатность ввода грузинских войск на территорию Абхазии. Формально этому не было никаких препят­ствий. Как суверенное государство Грузия только что (31 июля 1992 г.) была принята в ООН. На ее стороне была официальная позиция российского руководства об уважении территориальной целостности нового независимого государства. Более того, рос­сийские войска приняли участие в миротворческой операции в Южной Осетии, которая, правда, не привела к падению «сепара­тистского режима» в Цхинвали, но положила начало переговорному процессу, в котором восстановление территориальной цело­стности Грузии было обозначено в качестве конечной цели.

С точки зрения существа проблемы грузинский лидер не мог не понимать, что реальное соотношение сил в Абхазии — уравнение с несколькими неизвестными. Поэтому действовать надо было чрезвычайно осторожно, деликатно и осмотритель­но. Ни о каком вторжении в Абхазию не было и речи. «Просто» на территорию республики были введены грузинские войска для восстановления порядка в Мегрелии и на всей территории Грузии.

Оснований для этого было более чем достаточно. В Запад­ной Грузии в это время действительно разворачивались драма­тические события с захватами заложников, грабежами на транспорте и т.п. В фокусе «антитеррористической акции» гру­зинских вооруженных сил оказалась, однако, не Мегрелия, а Абхазия...

На рассвете 14 августа грузинские формирования под ко­мандованием Т. Китовани установили контроль над мостами че­рез реку Ингури и вступили на территорию Абхазии. Джинн был выпущен из бутылки. Началась война, в ходе которой «грабежи, мародерство, насилия, издевательства над мирным населением стали, — как пишет очевидец событий С.М. Червонная, — к со­жалению, нормой поведения обеих воюющих сторон».

Концепция нашей «медицинской» книги не предполагает поиска ответственных за это. Мы не приемлем огульных обвинений в адрес «грузинских шовинистов», «абхазских сепаратис­тов» и «коммунистических реваншистов». Мы исходим из того, что население Абхазии по большей части стало жертвой крими­нальных разборок, охвативших в начале 90-х годов все постсо­ветское пространство. Политические лозунги, как и представ­лявшие их политические лидеры, играли в этих разборках вто­ростепенную роль дипломатического и пропагандистского при­крытия для раздела и передела сфер влияния.

В конце концов никакие политические лозунги не могут оп­равдать грабежей, мародерства, насилий и издевательств над мирным населением. Виновные в этом конкретные лица должны нести персональную ответственность перед судом. Суды, однако, бывают разные. Есть понятие суда Божьего — нечто более или менее тождественного суду истории. Сама же история есть посто­янный процесс приближения конкретного человеческого суда к справедливому и беспристрастному Божьему суду, для которого не имеет значения административная принадлежность Гагры в XIX в. или динамика этнодемографической ситуации в Абхазии в XX в.  Для этого суда ,совершившие военные преступления ли­ца подлежат наказанию независимо от цвета погон, которые они носят на своих плечах, как, впрочем, и от самого факта, носят они эти погоны или нет.

Цивилизованные люди обязаны решать проблемы взаимо­отношений цивилизованным путем. Но беда в том, что в случа­ях, подобных грузино-абхазскому, участники конфликта уже не в состоянии объективно подходить к предмету своих разногла­сий. Слишком много совершено обоюдных ошибок. Слишком многие ошибки нельзя отличить от преступлений. В этих случа­ях на помощь приходит просвещенное международное сообщест­во, которое может и должно оказать содействие сторонам в спра­ведливом примирении.

Международное сообщество, однако, тоже не безлико. В данном случае оно проявило себя вначале через Москву.


Международное сообщество и грузино-абхазский конфликт

Москва

3 сентября 1992 г. в Москве между Грузией, Абхазией и Рос­сийской Федерацией было достигнуто соглашение о прекраще­нии огня. В соглашении предусматривалось «сохранение терри­ториальной целостности Грузии». В нем оговаривались также — в качестве основы мирного урегулирования — вступление в силу 5 сентября 1992 г. прекращения огня и другие вопросы, вклю­чая, в частности, разоружение незаконных вооруженных фор­мирований, сокращение численности вооруженных сил и обмен военнопленными. Соглашение в полном объеме так и не было выполнено. Ситуация оставалась крайне напряженной.

1 октября 1992 г. соглашение о прекращении огня было пре­рвано и боевые действия возобновились. Началось длительное и бескомпромиссное кровопролитие, прервать которое еще раз Москва уже была не в состоянии.

Заметим, что в это самое время Кремль напрягал усилия для того, чтобы избежать опасной вовлеченности сразу в не­сколько непредсказуемых по своим масштабам конфликтов, в том числе и катастрофических балканских войн. Параллельно в самой России шли бурные политические процессы, в ходе кото­рых деятели, еще вчера (в августе 1991 г.), вместе защищавшие «Белый дом», вскоре схлестнулись в схватке за тот же самый «Белый дом», среди защитников которого в октябре 1993 г. бы­ло не так уж мало бойцов из зон конфликтов на постсоветском пространстве.

В этих условиях миротворческих усилий Москвы оказалось явно недостаточно, и они были дополнены усилиями междуна­родного сообщества, прежде всего ООН.


ООН

В мае 1993 г. генеральный секретарь ООН назначил Специ­ального посланника по Грузии. 27 июля 1993 г. было заключено новое соглашение, восстанавливающее прекращение огня с 28 июля. 24 августа 1993 г. Совет Безопасности принял резолю­цию № 858, в которой постановил учредить Миссию наблюдате­лей ООН в Грузии (МООННГ).

Развертывание МООННГ, однако, было приостановлено, так как 16 сентября 1993 г. (накануне московской «разборки» у «Белого дома») боевые действия между сторонами вновь возоб­новились. Только подписание 14 мая 1994 г. в Москве нового со­глашения о прекращении огня и разъединении сил создало пред­посылки для возобновления развертывания миссии наблюдате­лей ООН.

Теперь перед МООННГ была поставлена задача осуществ­лять наблюдение за выполнением этого соглашения, отслежи­вать деятельность миротворческих сил СНГ, расследовать сооб­щения о нарушениях или предполагаемых нарушениях согла­шения и принимать меры по урегулированию таких инцидентов. Специальный представитель генерального секретаря должен был осуществлять усилия по обеспечению продвижения обеих сторон в конфликте к урегулированию, хотя основная проблема по-прежнему заключалась в будущем политическом статусе Аб­хазии.

Выражая свою неизменную обеспокоенность по поводу свя­занной с беженцами и перемещенными лицами ситуации, воз­никшей в результате боевых действий в мае 1998 г. в Гальском районе Абхазии, Совет Безопасности ООН подтвердил неприем­лемость демографических изменений в результате конфликта. В резолюции была осуждена деятельность вооруженных групп, включая продолжающуюся установку мин, что создает угрозу для гражданского населения, препятствует работе гуманитар­ных организаций и существенно замедляет процесс нормализа­ции ситуации в Гальском районе. Совет Безопасности подчерк­нул необходимость заключения сторонами скорейшего и всеобъ­емлющего политического урегулирования, включая урегулиро­вание вопроса о политическом статусе Абхазии в составе грузин­ского государства при полном уважении суверенитета и террито­риальной целостности Грузии в пределах ее международно при­знанных границ.

Была вновь выражена глубокая озабоченность по поводу проблемы безопасности МООННГ. Совет с удовлетворением отме­тил принятие мер в этой области и просил генерального секрета­ря постоянно держать вопрос о безопасности персонала МООННГ в поле зрения. Ранее продление мандата МООННГ до 31 января 1999 г. было санкционировано Советом 30 июля 1998 г. в резолюции № 1187 (1998).

Казалось бы, технический вопрос о безопасности персонала МООННГ приобретает подчас острое политическое содержание. Дело в том, что определенные круги в Грузии, добивающиеся интернационализации грузино-абхазского конфликта, настойчиво стремятся к вводу на территорию Абхазии так называемого ох­ранного контингента ООН для обеспечения безопасности между­народных наблюдателей. За этим легко прослеживается жела­ние создать альтернативу дислоцированным в Абхазии Коллек­тивным силам по поддержанию мира СНГ, состоящим из россий­ских миротворцев. Эти попытки успеха не имели, так как, во-первых, Коллективные силы вполне справляются с задачей обес­печения безопасности персонала МООННГ, а во-вторых, в ООН нет желающих направлять своих военнослужащих в весьма не­предсказуемой ситуации в зону конфликта.

20 января 1999 г. генеральный секретарь ООН К. Аннан настоятельно призвал абхазскую и грузинскую стороны приступить к двусторонним переговорам как наиболее эффективному средству достижения политического прогресса, подчеркнув при этом неотъемлемое право беженцев на возвращение и необходи­мость обеспечения безопасности персонала МООННГ. Перед про­длением 28 января 1999 г. мандата МООННГ до 31 июля 1999 г. Совет Безопасности рассмотрел доклад генерального секретаря о положении в Абхазии от 20 января 1999 г.

Специальный представитель генерального секретаря про­должал часто встречаться с обеими сторонами, уделяя основное внимание в ходе своих переговоров ,вопросам достижения соглашений по безопасности и неприменению силы; возвращению бе­женцев и перемещенных лиц в Гальский район; мерам по восста­новлению экономики Абхазии.

Группа друзей генерального секретаря (Германия, Россий­ская Федерация, Великобритания, США и Франция) оказыва­ла активную поддержку мирному процессу, а главы диплома­тических миссий этих стран в Тбилиси провели ряд консульта­ций по данному вопросу. США заявили о своей готовности по­этапно выделить на восстановление инфраструктуры Абхазии, Грузии, в первую очередь в Гальском районе, до 15 млн. долл., если в мирном процессе будет достигнут существенный про­гресс.

Однако совершенно неожиданно эти переговоры сорвались и абхазская сторона заявила, что она больше не будет вступать в прямые контакты с грузинской стороной. Тупиковая ситуация на мирных переговорах сопровождалась неожиданным и быст­рым ухудшением ситуации в плане безопасности в зоне кон­фликта. В целях возобновления мирных переговоров и предот­вращения боевых действий Специальный представитель решил в срочном порядке созвать шестую сессию Координационного со­вета грузинской и абхазской сторон. Сессия, проведенная в по­рядке исключения 17—18 декабря 1998 г. в Женеве, каких-либо существенных результатов не принесла.

На местах ситуация оставалась напряженной и нестабиль­ной, с частыми перестрелками через линию прекращения огня и применением, помимо легкого стрелкового оружия, ракетных пусковых установок и гранатометов. Хотя МООННГ делала все от нее зависящее для того, чтобы положить конец этому, полно­стью пресечь такие инциденты не удалось. Продолжалась террористическая и диверсионная деятельность, включая установку мин, особенно в южной части Гальского района.

В августе 1998 г. было возобновлено патрулирование в Кодорском ущелье, однако оно было затруднено из-за разрушения моста на ведущей к нему дороге. Для посещения контролируе­мой грузинской стороной части ущелья ведется патрулирование на вертолете с ограниченным числом вылетов — один или два ра­за в месяц.

Вопросы безопасности и охраны персонала МООННГ посто­янно находились в поле зрения и центральных учреждений ООН. В течение рассматриваемого периода каких-либо серьезных инцидентов против персонала МООННГ не отмечалось. Сто­роны приняли также меры к тому, чтобы ни по политическим мотивам, ни в силу преступного умысла персонал и имущество МООННГ не становились объектом посягательств. Штаб МООННГ в Сухуми находился под защитой личной охраны аб­хазского руководителя В. Ардзинбы. Войска МВД Грузии продолжали обеспечивать охрану штаба в Зугдидском секторе и новой базы материально-технического снабжения в Зугдиди.

Тем не менее осенью 1999 г. группа сотрудников МООННГ была захвачена злоумышленниками на контролируемом грузинской стороной участке территории Абхазии. Понадобились интенсивные усилия для урегулирования этого инцидента без че­ловеческих жертв.

Как отмечал в своих докладах генеральный секретарь ООН, нестабильная ситуация на местах в течение 1998—2000 гг. со всей очевидностью показала, что двусторонние контакты между грузинской и абхазской сторонами во всех тех случаях, когда они могли поддерживаться, способствовали предотвращению начала вооруженного противоборства.

Поскольку двусторонние переговоры оставались также наи­более эффективным средством достижения политического прогресса, К. Аннан вновь обратился к обеим сторонам с настоятельным призывом стремиться к диалогу, проводить его и расширять свои контакты на всех уровнях. Генеральный секретарь обратился к обеим сторонам с призывом рассматривать возвращение беженцев в качестве имеющего в высшей степени безотлагательный и строго гуманитарный характер вопроса, который не следует использовать как средство достижения политических целей, Поскольку право беженцев и вынужденных переселенцев на возвращение является неоспоримым.

МООННГ продолжала выполнять свой мандат, способствуя |тем самым ослаблению напряженности на местах, предотвращая обострение потенциально серьезных инцидентов и обеспечивая климат, в котором переговоры по существу вопросов могли бы вестись на политическом уровне. В течение 1998 г. был предпринят ряд мер для укрепления безопасности МООННГ. Служба ох­раны миссии была пополнена набранными на международной основе сотрудниками, ее транспортный парк увеличен за счет ав­тотранспортных средств с бронезащитным покрытием. Исходя из этого, руководство МООННГ поставило вопрос о возобновле­нии режима патрулирования, который действовал до февраля 1998 г. Однако для этого обе стороны в конфликте должны были принять существенные и действенные меры для обуздания пре­ступной и террористической деятельности и выполнения своих обязанностей по обеспечению охраны и безопасности МООННГ и ее персонала.

Для дальнейшего повышения эффективности МООННГ ее руководство постоянно ставит вопрос о дополнительном увели­чении компонента по гражданским вопросам, что позволило бы миссии поддерживать тесную связь с гуманитарными учрежде­ниями и неправительственными организациями. Ощущается также необходимость проведения мероприятий в области общественной информации для содействия более глубокому понима­нию сторонами и населением в различных секторах мандата и деятельности МООННГ, а также для предоставления объектив­ной информации в целях повышения эффективности деятельно­сти миссии и продвижения мирного процесса.

Поскольку МООННГ по-прежнему необходима для обеспе­чения ситуации, благоприятствующей поиску политического урегулирования конфликта, Совет Безопасности на основании соответствующих рекомендаций генерального секретаря регу­лярно продлевает мандат МООННГ. Каждое такое продление со­провождается, как правило, настоятельными призывами к сто­ронам использовать очередной срок для проведения переговоров по существу вопросов в целях достижения урегулирования

28 января 1999 г. Совет Безопасности продлил мандат МООННГ до 31 июля 1999 г. и призвал стороны в конфликте к достижению скорейшего и всеобъемлющего политического урегулирования, включая урегулирование вопроса о политическом статусе Абхазии. Совет Безопасности зарезервировал за собой право рассмотреть снова мандат МООННГ в случае внесения лю­бых изменений в мандат или присутствия миротворческих сил СНГ.

Выразив обеспокоенность по поводу того, что сторонам не удалось заключить соглашения по безопасности и непримене­нию силы, возвращению беженцев и перемещенных лиц и восстановлению экономики на Афинской встрече по мерам укреп­ления доверия 16—18 октября 1998 г., Совет Безопасности на­стоятельно призвал стороны возобновить с этой целью двусторонние переговоры. В резолюции № 1225 (1999) Совет потребо­вал, чтобы стороны расширили свое участие в осуществляемом под эгидой ООН мирном процессе, продолжали стремиться к ди­алогу и начали его, расширили свои контакты на всех уровнях и безотлагательно проявили необходимую волю для достиже­ния существенных результатов по ключевым вопросам перего­воров. Совет Безопасности также потребовал от обеих сторон строго соблюдать обязательства воздерживаться от применения силы и решать спорные вопросы исключительно мирными сред­ствами. Он призвал их проявить больше решимости и готовнос­ти обеспечивать функционирование Совместной группы по рас­следованию.

За всей этой конкретной и безусловно полезной деятельно­стью ООН по содействию грузино-абхазскому урегулированию прослеживается одна существенная деталь, отличающая миротворчество ООН от подобной деятельности других организаций. В ее рамках сложился и действует так называемый «женевский механизм», обеспечивающий участие в переговорах наряду с посредниками представителей сторон в конфликте, включая Сухуми. Нет сомнения, что в рамках ООН абхазская сторона имеет большую возможность для выражения своей позиции, чем в рамках каких-либо других механизмов, включая и струк­туры ОБСЕ.

 

ОБСЕ

Развернутая в Тбилиси 3 декабря 1992 г. миссия ОБСЕ в , Грузии играет в деле урегулирования в Абхазии вспомогатель­ную по отношению к ООН роль. В соответствии со своим манда­том миссия поддерживает связь с действующими там представи­телями ООН, принимает участие в проводимых под эгидой ООН переговорах. Как и в отношении Южной Осетии, эксперты мис­сии разработали основные положения, касающиеся особого ста­туса Абхазии.

Миссия участвует в заседаниях Сочинской четырехсторон­ней комиссии, учрежденной в соответствии с соглашением меж­ду Грузией и Абхазией от 4 апреля 1994 г. по вопросам возвращения беженцев, а также в заседаниях созданной в мае 1994 г. координационной комиссии, занимающейся вопросами пост­конфликтного восстановления в Абхазии. В компетенции мис­сии — оказание содействия совместному с ООН бюро по правам человека, действующему в Сухуми. Однако это бюро сталкива­ется с серьезными трудностями в выполнении возложенных на  него задач.

Миссия ОБСЕ в Грузии в течение 6 лет со времени своего уч­реждения (с 1993 по начало 1999 г.) возглавлялась немецкими дипломатами X. Айффом, Д. Боденом, М. Либалем. Среди военнослужащих — членов миссии также много офицеров бундесве­ра. В начале 1999 г. руководство было передано профессиональ­ному французскому дипломату послу Жану-Мишелю Лакомбу.

Сотрудничество ООН и ОБСЕ в Грузии не лишено трений, а подчас и принципиальных противоречий. Принято считать (и не без оснований), что ОБСЕ проявляет большее, чем ООН, понима­ние Тбилиси. ООН, в частности, не приемлет принятого еще на Лиссабонском саммите ОБСЕ термина «этнические чистки пре­имущественно грузинского населения» по отношению к актив­ной фазе грузино-абхазского конфликта.

Эти расхождения в позициях двух крупнейших междуна­родных организаций подчас препятствуют их сотрудничеству непосредственно «в поле». В частности, ОБСЕ не может выпол­нить положение декларации Стамбульского саммита, обязываю­щее ее направить миссию по установлению фактов в Гальский район Абхазии.

Как известно, по разделению ответственности с ООН ОБСЕ играет лишь «вспомогательную» роль в грузино-абхазском уре­гулировании. Между тем в Тбилиси хотели бы повышения этой вспомогательной роли. Причина в том, что по линии ОБСЕ гру­зинской дипломатии удалось «протолкнуть» несколько «бое­вых» документов, содержащих осуждение произведенных в Абхазии «этнических чисток преимущественно грузинского насе­ления». Именно поэтому Сухуми не в восторге от идеи повыше­ния роли ОБСЕ, так как сторонники востоковеда по образованию В. Ардзинбы имеют свои (ретроспективные) представления об этнических чистках в Абхазии.

Они, например, помнят, хотя и не всегда говорят об этом, почему сократилась численность собственно абхазского населе­ния в Абхазии. А произошло это во многом из-за политики рус­ского царя, который активно способствовал усиленному заселе­нию грузинами побережья Черного моря, так как еще в ходе Рус­ско-турецкой войны 1877—1878 гг. Абхазия выступила на сто­роне Турции и царское правительство объявило абхазов «небла­гонадежной нацией ».

ООН представляется сухумским лидерам предпочтительнее как более демократическая организация, в большей степени представляющая все международное сообщество, чем «элитарная» ОБСЕ, в которой США легче справляться со своим «бременем глобальной ответственности» за судьбы мира.

Тем не менее в Тбилиси считают, что процесс вовлечения ОБСЕ в грузино-абхазское урегулирование будет продолжаться. Комментируя итоги Стамбульского саммита ОБСЕ в аспекте уре­гулировании конфликта в Абхазии, президент Э. Шеварднадзе заявил, что в перспективе, как это было решено на саммите в Стамбуле, когда ОБСЕ создаст свои миротворческие и полицей­ские силы, они могут быть использованы и в Абхазии1.

Отличие в подходе ООН и ОБСЕ к конфликту в Абхазии до­вольно рельефно обозначилось после Стамбульского саммита. В Стамбульской декларации главы государств и правительств стран — участниц ОБСЕ осудили этнические чистки, приведшие к «массовым разрушениям и насильственному изгнанию преимуще­ственно грузинского населения в Абхазии (Грузия), а также имев­шим место в мае 1998 года в Гальском районе актам насилия»2.

В связи с внушающим опасения положением возвращенцев в этот район главы государств и правительств стран — участниц ОБСЕ рекомендовали, чтобы в начале 2000 г. в Гальский район была направлена миссия по установлению фактов с участием представителей ОБСЕ и ООН «для оценки, среди прочего, сооб­щений о фактах продолжающейся этнической чистки»3.

Очень скоро выяснились две вещи. Какая-либо миссия ОБ­СЕ в Абхазии может иметь смысл лишь в том случае, если она бу­дет осуществляться при поддержке ООН и совместно с нею. Но в документах ООН не содержится упоминания о фактах антигру­зинских этнических чисток в Абхазии. Нечего говорить и о том, что для какого-либо посещения Абхазии необходимо также и со­гласие властей, де-факто контролирующих ее территорию. А о том, чтобы сухумское руководство признало факты антигрузин­ских этнических чисток по своей вине, и речи быть не может. , Таким образом, позиция ОБСЕ оказывается для Тбилиси бо­лее выгодной, чем позиция ООН. И нужна в конечном итоге не какая-то огульная интернационализация миротворческого процесса, а реальный посредник, который смог бы не только поми­рить конфликтующие стороны, но и гарантировать выполнение всеобъемлющего политического соглашения, которое им еще предстоит подписать.

Поскольку ни ООН, ни ОБСЕ такими возможностями не рас­полагают, и в Тбилиси, и в Баку все чаще ищут решение проблем своих отношений с Сухуми, Цхинвали и Степанакертом/Ханкенди посредством помощи нового «международного полицейско­го», который помог бы им восстановить власть над мятежными провинциями.

По ряду причин старый советский «полицейский» оказался недееспособным. (В большой степени таковым его сделали сами Э. Шеварднадзе и Г. Алиев, внесшие немалый вклад в процесс демонтажа Советского государства). Поэтому взоры руководства Грузии (да и Азербайджана) с большей надеждой обращаются на Запад.

 

НАТО

В поисках «надежного полицейского» в Баку и Тбилиси вни­мательно следят за тем, что происходит на Балканах. Формально в Косово американцы делали прямо противоположное тому, что нужно Тбилиси и Баку в своем регионе, а именно объективно спо­собствовали отделению де-факто мятежной провинции (Косово) от суверенного государства (Югославии), территориальную цело­стность которого признают все государства — члены НАТО. Это, кстати, способствовало возникновению определенных иллюзий у некоторых сторонников карабахских армян в армянской диаспо­ре, которые решили, что «косовский прецедент» пойдет на поль­зу армянским сторонам в конфликте.

Внешняя сторона вторжения в Косово не обескуражила ни Тбилиси, ни Баку. В обеих столицах сочли возможным исполь­зовать этот вроде бы не очень подходящий момент для выраже­ний своих натовских симпатий. В разгар авиационных ударов по Югославии в Баку потчевали американскую военную делегацию во главе с начальником департамента планирования и политики штаба вооруженных сил США в Европе генералом Чарльзом Баксом, а министр обороны Грузии генерал Давид Тевзадзе за­явил, что отношения Тбилиси с НАТО в обозримой перспективе никаких изменений не претерпят и страна по-прежнему намере­на продолжать активное участие в программе «Партнерство во имя мира».

Президент Э. Шеварднадзе, в свою очередь, выразив в об­щей форме сожаление по поводу того, что усилия международно­го сообщества по мирному урегулированию балканского кризиса не увенчались успехом, посетовал на слабость и несостоятель­ность ООН и других международных организаций. Как извест­но, на саммите глав государств СНГ в Москве он не поддержал жесткий вариант резолюции по осуждению действий НАТО, представленный Белоруссией и Россией.

Не сочли нужным как-либо обозначить свое отношение к бомбардировкам сербов и большинство грузинских парламента­риев. Складывается впечатление, что грузинские власти зада­лись целью «не замечать» события, к которым приковано внима­ние всей планеты. Более того, политики радикального толка, на­пример лидер Партии национальной независимости Грузии И. Церетели, сочли момент благоприятным для демонстрации своей солидарности с НАТО и ратовали за то, чтобы Североатлан­тический альянс смелее и активнее брал на себя функции мирово­го полицейского.

В аналогичном духе было выдержано заявление руководи­теля группы советников грузинского президента Арчила Гегишидзе, который считает, что новая концепция НАТО, предпола­гающая использование силы в «гуманитарных» целях без ман­дата Совета Безопасности ООН, может стать действенным инст­рументом в урегулировании конфликтов на постсоветском про­странстве.

Кульминацией манифестации пронатовских симпатий грузинской правящей элиты в канун бомбардировок Югосла­вии стала состоявшаяся в парламенте страны конференция, по­священная 50-летию образования НАТО. Наряду с партиями радикального толка инициаторами ее проведения выступили парламентский комитет по обороне и национальной безопасно­сти и неправительственная ассоциация атлантического сотруд­ничества. Председатель парламента Грузии Зураб Жвания за­явил на конференции, что страна идет и будет идти в русле по­литики Запада.

Столь категоричное выражение пронатовских симпатий не встретило, однако, адекватной поддержки со стороны самих Представителей НАТО. Один из создателей программы НАТО «Партнерство во имя мира», известный в США эксперт Нацио­нального университета обороны полковник Стивен Рэндолф, выступая на слушаниях по вопросам европейской безопасности в грузинском парламенте, состоявшихся 29 июня 1999 г., сказал: «НАТО вряд ли примет участие в урегулировании в Абхазии, так как учитывает особые интересы России в этом регионе и  то, что миротворческая операция там проходит под эгидой СНГ». Полковник С. Рэндолф достаточно откровенно высказал­ся в том плане, что между абхазским и косовским конфликтами есть существенная разница, поскольку последний, ввиду сотен тысяч албанских беженцев, угрожает европейской безопаснос­ти, а первый — нет.

Разошлись мнения у грузинских парламентариев и амери­канского эксперта и по вопросу о роли России в грузино-абхаз­ском урегулировании. В ответ на заявление председателя парла­ментского комитета по обороне и национальной безопасности Р. Адамия об ослаблении позиций России и о том, что россий­ский фактор уже не учитывается в мировой политике, С. Рэн­долф заявил, что «Россия не настолько ослабла, чтобы терять статус одного из ведущих игроков в большой политике». «Легко представить реакцию России на подключение НАТО к миротвор­ческой операции», — добавил он, явно намекая на знаменитый марш-бросок российских десантников к Приштинскому аэро­порту в 1999 г.

Высказывания С. Рэндолфа были подтверждены и на более высоком уровне. Официальные представители администрации США также разочаровали деятелей как в Баку, так и в Тбилиси, связывавших свои надежды с НАТО. Выступая 28 июня 1999 г. в Совете по международным отношениям в Нью-Йорке, госсе­кретарь США Мадлен Олбрайт сказала, в частности: «Некоторые выражают надежду, а другие опасаются, что Косово станет пре­цедентом для аналогичных интервенций по всему миру. Я бы предостерегла против подобных огульных заключений». При этом госсекретарь США не исключила того, что «вооруженное вмешательство останется вариантом действий НАТО», но заме­тила, что «НАТО является европейской и североатлантической организацией, но не мировой».

Вообще, призывая Вашингтон и другие столицы к вмеша­тельству в Абхазии, Тбилиси явно недооценивает зрелость воен­но-политического мышления современного Запада. Между тем и Вашингтон, и Лондон, и Париж имеют свой негативный опыт «маленьких победоносных войн». К тому же, хотя никто и ни­когда не скажет грузинам об этом прямо, даже их самые боль­шие сострадатели на Западе далеко не убеждены в том, что стремление абхазов освободиться от власти Тбилиси менее за­конно в моральном, да и в юридическом плане, чем в свое время желание самих грузин выйти из состава СССР.

Вот почему так осторожен был в своих суждениях амери­канский эксперт С. Рэндолф, вот почему его осторожность бы­ла подкреплена мнениями аккредитованных в Грузии послов, Среди которых агентство «Прайм-Ньюс» провело опрос о воз­можности участия НАТО в миротворческой операции. В по­сольстве США, например, заявили, что для начала обсуждения желательно согласие обеих сторон. (Все знают между тем, что «абхазы пока удовлетворены присутствием российских миро­творцев и менять их на каких-нибудь фиджийцев не очень-то хотят.») Турки, приютившие у себя жертв еще антиабхазского геноцида XIX в., предпочитают с Тбилиси до поры до времени не ссориться, но и желания участвовать в какой-либо авантю­ре, тем более военной, не высказывают. Достаточно, мол, и то что, что Анкара уже способствует процессу урегулирования — в июне 1999 г. в Стамбуле прошла встреча грузинской и абхаз­ской сторон.

Есть еще немцы... Может быть, захочет кто-либо из тех во­еннопленных, кто в конце сороковых добывал марганец в рудни­ках Ткварчели, чтобы его внук в форме бундесвера и с автоматом  руках вернулся на благословенную землю Колхиды? Увы, по­сол Германии в Тбилиси Вольф-Дитрих Фогель был категоричен: «Между абхазским и косовским конфликтами не видно паралле­лей, поэтому механизм примирения, апробируемый на Балка­нах, неприемлем в Абхазии».

Тем не менее натовская карта все чаще начинает появлять­ся на зеленом сукне переговоров. Незамедлительно после огла­вления итогов парламентских выборов 31 октября 1999 г., при­несших победу пропрезидентской партии «Союз граждан Гру­зии», Э. Шеварднадзе заявил, что Грузия «постучится в двери НАТО» к 2005 г., т.е. к окончанию срока полномочий следую­щего президента, каковым 9 апреля 2000 г. грузинские избира­тели избрали того же Э. Шеварднадзе.

В качестве официального предлога постановки вопроса о .вступлении в НАТО в Тбилиси выдвигается «превышение Россией на южном фланге на длительное время квот на вооружения, установленных Договором об обычных вооруженных силах в Европе». Об этом, в частности, заявил советник президента Грузии по международным вопросам Ш. Пичхадзе.

Недостаточная обоснованность такой постановки вопроса бы­ла в полной мере показана в ходе Стамбульского саммита ОБСЕ, на котором получили разрешение все вопросы, связанные с российским военным присутствием в Закавказье и в Грузии. Таким образом, натовская карта используется Тбилиси прежде всего и главным образом для поиска «международного полицейского» в Абхазии. А это создает принципиальные трудности на пути реали­зации идеи присоединения к НАТО, так как для такового необхо­димо согласие парламентов всех стран — членов организации, а оно вряд ли будет дано при наличии очага вооруженного конфлик­та на территории будущего нового союзника. Но даже если чисто теоретически предположить, что НАТО приняла бы Грузию в свои ряды, это еще не означало бы, что американские, немецкие, турецкие, французские или какие-либо другие натовские военно­служащие высадились бы в Абхазии для проведения операции по подавлению сухумского режима.

В главе, посвященной нагорно-карабахскому урегулирова­нию, уже говорилось о несостоятельности подобных расчетов на вмешательство западных государств в конфликты на постсовет­ском пространстве против самопровозглашенных национальных образований. Здесь мы добавим лишь следующее, в равной сте­пени относящееся ко всем конфликтам на постсоветском прост­ранстве.

Авторы этих расчетов упускают из вида подчас один нема­ловажный момент. В мятежных провинциях им, как правило, противостоят силы, располагающие значительным потенциа­лом внешнеполитического мышления. В некоторых случаях (Приднестровье) дипломатические службы самопровозглашен­ных образований превосходят по мастерству аналогичные ве­домства своих главных оппонентов. Им тоже может прийти в го­лову (и приходит) идея использовать западные круги для обес­печения своих клановых и групповых интересов. И они не без успеха применяют подобную тактику. В случае с Азербайджа­ном это особенно очевидно, так как несмотря на все усилия Ба­ку не удалось добиться дипломатической изоляции от западных государств ни Еревана, ни Степанакерта/Ханкенди. Но и абха­зы проявили незаурядную энергию, с тем чтобы укрепить свои внешнеполитические позиции не только в Москве, но и в Тур­ции, других западных странах. Нужно быть очень близоруким политиком, чтобы считать, например, турок надежными союз­никами Тбилиси в борьбе против абхазов. Целесообразнее было бы использовать свой дипломатический потенциал для поиска компромиссных развязок проблем, разделяющих стороны в конфликтах.

 

Что такое ГУАМ?

В поисках «международного полицейского» для скручива­ния Сухуми и Цхинвали Тбилиси в последнее время все чаще об­ращает взоры в сторону Киева.

Помнится, была в Советской Армии такая формула неус­тавных отношений: «Ты — нерусский, я — нерусский, значит, земляки». В тех случаях, когда надо было каким-то образом обо­значить свои права, а подчас и привилегии, она объединяла в од­ной казарме всех солдат нерусского происхождения — от литов­цев до грузин. Кто бы мог подумать, что после развала Союза старая формула возродится в форме дипломатического консуль­тативного образования ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия)?

Сложившаяся вначале для решения одной чисто приклад­ной задачи — адаптации Договора об обычных вооруженных си­лах в Европе — консультативная группа ГУАМ благополучно пе­режила саму адаптацию Договора и до сих пор активно исполь­зуется ее членами для согласования позиций на пространстве от Ванкувера до Владивостока. Иногда, когда речь идет о решении реалистических задач, «гууамовская» солидарность бывает по­лезной. Но вряд ли можно рассчитывать на то, что украинские (или узбекские, или молдавские, или азербайджанские) военные придут в Абхазию воевать за восстановление территориальной целостности Грузии в границах Грузинской Советской Социали­стической Республики. Активность Тбилиси (и Баку) в рамках ГУАМ — скорее всего дипломатический шаг, рассчитанный на то, чтобы таким образом вызвать ревность у Москвы и побудить ее к выполнению, наконец, обязанностей «старшей сестры» в уже не существующей семье.

Впрочем, позиция Украины по этому вопросу прояснилась. Как заявил министр иностранных дел Борис Тарасюк во время своего визита в Грузию летом 1999 г., Украина пришлет миро­творцев только в том случае, если операция в Абхазии будет про­ходить не под эгидой СНГ, а под эгидой ООН или ОБСЕ. Однако в ООН пока не торопятся заменять миротворцев СНГ своими «голубыми касками», а сам ГУУАМ не является образованием, спо­собным эффективно решать задачи миротворчества на простран­стве СНГ. Тем более вопреки СНГ и в качестве своеобразного, как уже окрестили некоторые обозреватели, «анти-СНГ».


А правильный ответ все-таки есть

Альтернативы прямым переговорам между сторонами в грузино-абхазском и грузино-югоосетинском конфликтах нет. Чтобы вести друг с другом честные, добросовестные переговоры, ориентированные на достижение обоюдоприемлемого компро­мисса, необходимо прежде всего устранить влияние на политику своих государств тех кругов, которые объективно заинтересова­ны в продолжении конфронтации для укрепления своих эгоис­тических властных позиций.

Важнейшим условием решения грузино-абхазской и грузи­но-осетинской проблем является формирование нового миропо­рядка на основе новой идеологии. Напрягая усилия в поисках традиционных силовых и дипломатических решений этих про­блем «в ущерб кому-то, но только не себе», политики напрасно теряют время. Это касается всех посредников и всех участников конфликтов, включая Тбилиси, который мечется в поисках «международного полицейского» для наведения порядка в соб­ственном доме.

Но удивительным образом слова откровения о наиболее вер­ных путях решения локальных конфликтов (и не только в Гру­зии, но и на всем постсоветском пространстве) также исходят из Тбилиси. Выступая в научно-исследовательском институте Об­щества внешней политики Германии, где состоялась презента­ция его книги «Великий шелковый путь», президент Э. Шевард­надзе напомнил о своих заявлениях в предыдущие годы, когда он говорил, что мир находится лишь на переходном этапе к ново­му мировому порядку. Президент Грузии в связи с этим выразил свое отношение к российскому фактору следующим образом: «Важнейшим условием коренной трансформации постсоветско­го пространства была и остается демократическая, ориентиро­ванная на универсальные ценности человечества, свободолюби­вая и стабильная Россия»

Э. Шеварднадзе согласен с теми, кто рассматривает превра­щение России именно в такое государство в ряду наиболее акту­альных проблем современности. Но он не соглашается с теми, Кто осознает такую трансформацию как единственную возмож­ность формирования нового, более справедливого мирового по­рядка.

«Расположенные по периметру России слабые, неразвитые, не имеющие демократических институтов государства всегда бу­дут создавать угрозу демократической России и представлять предмет постоянных соблазнов для неоимперских кругов Рос­сии, которые в распаде тоталитарной империи видят только ошибку истории и временные трудности на пути восстановления собственного диктата», — заявил президент.

Цель новых независимых государств состояла в разруше­нии той невидимой стены, в случае существования которой «на­ша общая победа в холодной войне, возможно, за короткое время сменилась бы новым противостоянием». Поэтому надо было най­ти ту мировоззренческую ось, которая была бы одинаково близ­ка всем обитателям этого пространства: формирование нового мышления, в котором не было бы места старшему и младшему, центру и периферии и которая «под знаменем стабильности и ин­теграции благополучно объединила бы народы, вновь завоевавшие независимость».

Вот именно в этом «новом мышлении», в «новой мировоз­зренческой оси», в новой стабильной интеграции и есть решение глобальной проблемы локальных конфликтов современности. Но в качестве этой оси нельзя использовать старую сомнитель­ную казарменную формулу «Ты — нерусский, я — нерусский, значит, земляки».


Выводы

Конфликты в Грузии при всей своей специфики и особенно­стях имеют общие черты с другими, рассмотренными нами.

1. Прежде всего поражает ожесточенность противоборства между гражданами в прошлом единого государства, чей союз за полвека до этого выдержал столь тяжелое испытание, каким была Великая Отечественная война. Это подтверждает наш об­щий вывод о том, что победа в Великой Отечественной войне бы­ла победой, граничащей с поражением, так как в ее огне были уничтожены лучшие представители всех народов СССР, в том числе и наций, находящихся в настоящее время в конфликте на территории Грузии. Характерно, что несмотря на чудовищную жестокость, проявленную подчас сторонами на активной фазе конфликта, в которой приняли активное участие и криминаль­ные элементы, ветеранские организации как в Грузии, так и в Абхазии и Союз ветеранов Великой Отечественной войны со­хранили верность товариществу по оружию и решительно осу­дили экстремистов, независимо от их национальной принад­лежности.

2. Вовлеченные в конфликты народы, проживающие на тер­ритории Грузии, имеют не только горький опыт вражды и меж­доусобиц, но и глубокие традиции добрососедства, взаимопони­мания и сотрудничества. При определенных политических усло­виях грузины могут вполне уживаться с абхазами и осетинами как в рамках одного государства, так и в пределах самостоятель­ных по отношению друг к другу государственных объединений.

3. Для восстановления стабильного мира в Абхазии и Юж­ной Осетии, как и в случае с Нагорным Карабахом, необходимо перестать фетишизировать вопрос о статусе «мятежных» про­винций. Несмотря на всяческое подчеркивание первостепенности этого вопроса конфликтующими сторонами, проблема статуса (и в грузинском аспекте) не имеет судьбоносного значения для широких слоев населения.

Простые люди, пострадавшие от конфликтов, заинтересова­ны прежде всего в поддержании гражданского правопорядка, обеспечении прав личности и осуществлении основных граждан­ских свобод, включая право на смену места жительства, свободу передвижения и проживания в местах своего традиционного расселения.

При соблюдении этих основных свобод и прав каждого чело­века будет легче решить вопросы обеспечения прав националь­ных меньшинств и национального большинства. Наоборот, практически невозможно выйти на повсеместное соблюдение прав человека и основных гражданских свобод, делая упор на ре­шении проблем национальных меньшинств и национальных «большинств» в целом.

Улучшению общей атмосферы в переговорном процессе по урегулированию обоих конфликтов в Грузии способствовал бы отказ сторон от обсуждения статусов. Нужно осуществить на практике следующую формулу прогресса на переговорах: принадлежность к национальности — к национальному большинст­ву или национальному меньшинству — не дает сама по себе ни­каких прав. Права, гражданские свободы и обязанности даются человеку по принадлежности к биологическому виду.

Анализ конфликтов в Грузии подтверждает, что так назы­ваемые этнические конфликты решаются лучше всего тогда, когда стороны стремятся наладить мирную жизнь и правопоря­док для всех граждан, независимо от их этнической принадлеж­ности.

4. В настоящее время и в обозримом будущем не представля­ется возможным, чтобы стороны в конфликтах в Грузии доби­лись стабильного долговременного урегулирования самостоя­тельно, без эффективной и весьма существенной международной поддержки.

Международное сообщество, однако, пока не создало соот­ветствующих механизмов урегулирования конфликтов в Гру­зии. Попытки создания миротворческих механизмов в обход ООН и Совета Безопасности ООН являются, как правило, попыт­ками легализовать применение силы отдельными государствами или группами государств в соответствии со своими интересами. В аспекте конфликтов в Грузии такие попытки были бы чреваты особенно тяжелыми последствиями.

5. Единственным реальным механизмом, содействующим поддержанию режима прекращения огня в грузино-абхазском урегулировании, является в настоящее время состоящий из рос­сийских миротворцев контингент СНГ. Однако ослабленная де­сятилетним политико-экономическим кризисом Россия не в со­стоянии поддерживать длительное время даже тот минимум не­обходимых усилий, который она осуществляет в настоящее вре­мя. К тому же уровень современного миротворчества требует оп­ределенной специальной подготовки личного состава и матери­ально-технического обеспечения миротворческого контингента, К которому Россия пока также не всегда готова.

Со стороны США и НАТО имеет место недоверчивое отно­шение к миротворческим акциям России как на территории СНГ в целом, так и в Грузии в частности. Западные державы усматривают в присутствии российских воинских контингентов на территории бывших союзных республик проявление «импер­ских амбиций», противостояние которым является, судя по все­му, стержневой линией в их внешнеполитических доктринах.

Тем временем под шумок о мифических «имперских амби­циях» Москвы на Балканах и на постсоветском пространстве все четче начинают проявляться не мифические, а вполне конкретные неоколониалистские устремления «основных западных дер­жав», возникают их новые военные базы. Вовлекается в новый виток соперничества между великими державами и Закавказье, что не предвещает ничего хорошего его народам.

Альтернатива «традиционной» исторической схеме разви­тия может быть найдена только на пути обеспечения междуна­родными миротворческими силами в зонах конфликта граждан­ского порядка и практического выполнения прав человека и ос­новных гражданских свобод. И ничего крамольного не было бы в том, если бы в формировании подобного рода миротворческих сил, основной костяк которых в ближнем зарубежье составляют воинские формирования России, она могла бы рассчитывать на материально-техническую и финансовую помощь основных за­падных стран.

______________________________________________

(Перепечатывается с сайта: http://www.abkhaziya.org/books/region_confl.html.)